Мечтают ли андроиды об электроовцах?(сборник фантастических романов)

Дик Филип Киндред

— Ваша жена, — вымолвил Чилдан, — вероятно, разочарована моим безвкусным подарком. Я мог бы и огорчиться. Однако, когда имеешь дело с чем–то новым и непривычным, трудно по достоинству оценить вещь, во всяком случае мне, человеку консервативных устоев. Думаю, что вы вместе с Бетти имеете больше прав высказывать свое суждение.

— Она не была разочарована, Роберт, — спокойно возразил Пол. — Я не передавал ей той вещицы.

Опустив руку в ящик стола, он извлек маленькую белую коробочку.

— Она не покидала этого кабинета.

«Догадался? —

подумал Чилдан. — Ну и ловкач! Он даже не сказал ей. Вот так история. Теперь остается надеяться, что он не выйдет из себя и не обвинит меня в попытке соблазнить его жену. А он может стереть меня в порошок».

Сохраняя спокойствие духа, Чилдан потягивал чай.

— О, — мягко протянул он. — Интересно.

Пол открыл коробочку, вынул из нее заколку и начал ее осматривать, повернув к свету.

— Я нашел в себе смелость, — проронил Пол, — показать это кое–каким деловым людям, разделяющим мои вкусы.

Он взглянул на Роберта Чилдана.

— Конечно, прежде никто из них ничего подобного не видел. Как вы объяснили мне, до настоящего времени такие вот современные изделия не выставлялись. Думаю также, что вы убеждены, что являетесь единственным распространителем этого направления в ювелирном искусстве.

— Да, верно, — отозвался Чилдан.

— Хотите знать, как отреагировали мои друзья?

Чилдан кивнул.

— Они посмеялись, — сказал Пол.

Чилдан не проронил ни звука.

— И я смеялся, — уточнил Пол, — без вас, на другой день после того, как вы пришли и показали мне эту штуковину. Естественно, чтобы не расстроить вас, я скрыл свое отношение. Вы, несомненно, помните, что я внешне был более или менее равнодушен.

Чилдан согласился.

— Но тем не менее, — продолжал Пол, — я уже несколько дней внимательно ее осматриваю и все более проникаюсь к ней нежностью. «Почему?» — спрашиваю я себя. Ведь я даже не спроецировал на эту штуковину, как в германских психологических опытах, свое собственное естество. Я до сих пор не вижу в ней никаких черт, никакой формы души. Но она каким–то образом сопричастна Тао. Понимаете?

Он посмотрел на Чилдан.

— Она уравновешенна и покойна. Можно сказать, что эта штука пребывает в мире со всей вселенной. Вселенная заключена в ней, но она находится в состоянии гомеостазиса, поддерживаемого только внутренними ресурсами.

Чилдан внимательно изучал заколку, смотрел будто другими глазами, но Пол не обращал на него внимания.

— У нее нет ваби и не могло быть, но…

Пол тронул пальцами головку шпильки.

— Роберт, у этой штуковины есть ву.

— Я верю вам, — произнес Чилдан, пытаясь вспомнить, что такое ву.

Он вспомнил, что слово это не японское, а китайское, оно означает «мудрость» или «разумение», в любом случае нечто в высшей степени значительное, хорошее.

— Руки ремесленника, — объяснял Пол, — обладали ву и сделали так, чтобы ву передалось этому предмету. Но он закончен, совершенен, Роберт. Размышляя над этим, мы сами приобретаем

еще большее ву. Мы испытываем умиротворение, присущее, однако, не искусству, а священным предметам. Я припоминаю храм в Хиросиме, где можно рассматривать челюсть какого–то средневекового святого. Однако вот этот предмет — дело рук человека, а то была реликвия. Этот предмет живет в настоящем, в то время как тот — просто сохранился. В результате раздумий я определил ценность этой вещи, она заключается в отсутствии историчности. И я этим глубоко заинтересован, да и вы сами видите.

— Да, — отозвался Чилдан.

— Не иметь исторической ценности, не иметь художественных, эстетических достоинств и тем не менее содержать оттенок некоей неземной ценности — это чудо. Несмотря на то, что эта безделушка такая маленькая, жалкая, вроде никчемная. Это, Роберт, только из–за ву. Потому что часто бывает, что ву находится в самых по виду невзрачных предметах, про которые у христиан говорится: «Камни, отвергнутые мастером». Можно угадать ву в какой–нибудь старой палке или ржавой жестянке из–под пива. Однако в этих случаях ву внутри созерцающего. Это религиозное переживание. Здесь же мастер вложил ву в сам предмет.

— Я достаточно ясно излагаю свои мысли?

— Да, — кивнул Чилдан.

— Другими словами, это указывает на совершенно новый мир. И имя ему — не искусство, так как у него нет формы, но и не религия. А что же? Я бесконечно долго размышлял над этим, но так и не смог ничего понять. У нас, очевидно, нет слова для определения такого вот предмета. Так что вы правы, Роберт. Это, действительно, подлинная, оригинальная вещь, новая перед лицом вселенной.

«Подлинная, — подумал Чилдан. — Да, определенно так оно и есть. Я ухватил его мысль. Что же касается остального…»

— Придя к такому выводу, — продолжал Пол, — я позвал сюда тех же своих знакомых. Я взял на себя, так же как сейчас с вами, труд донести до них свои идеи. Я попросил, чтобы они выслушали меня до конца — на меня так сильно подействовала эта вещь, что я вынужден был отбросить все условности.

Чилдан понимал, что значит для такого человека, как Пол, навязывать свои идеи другим людям. Случай совершенно исключительный.

— И результат был обнадеживающим. Они оказались способны воспринять, подчиняясь моему давлению, мою точку зрения. Они постигли то, что я им обрисовал. Так что игра стоила свеч. Тогда я успокоился. Все, Роберт. Я выдохся.

Пол уложил заколку обратно в коробочку.

— На этом моя миссия закончена. От дальнейшего я себя освобождаю.

Он подтолкнул коробочку Чилдану.

— Сэр, это ваше, — проговорил Чилдан.

Ему стало страшно. В подобной ситуации он еще не бывал. Высокопоставленный японец, восхваляющий до небес полученный им подарок, а затем возвращающий его. У Чилдана затряслись колени. Он не представлял, как выйти из этого положения, и почувствовал себя полным дураком.

Спокойно, даже сурово, Пол сказал: