Мечтают ли андроиды об электроовцах?(сборник фантастических романов)
Шрифт:
— Я хочу задать вопрос самому себе, — объяснил Рик. — И я хочу, чтобы вы сообщили мне показания стрелок. Я сам вычислю итоги. Только объявите мне результат.
Он приклеил к щеке диск–сетку датчиков, настроил карандаш излучателя светового луча, направив его прямо себе в глаз.
— Вы готовы? Следите за циферблатами. Временной интервал в данном случае не имеет значения, только величина отклонения стрелки.
— Конечно, Рик, — с готовностью согласился Реч.
Рик громко сказал:
— Я спускаюсь в лифте вместе с пойманным андроидом, и кто–то посторонний убивает его без
— Никакой особой реакции, — сообщил Реч.
— Что показала стрелка?
— Левая — два и восемь десятых, правая — три и три десятых.
— Андроид–женщина, — уточнил Рик.
— Теперь четыре и шесть соответственно.
— Это довольно много.
Он отключил проволочный диск и выключил световой луч.
— Это эмпатическая реакция. Такие результаты во многих случаях показывает испытуемый человек.
— И что из этого следует?
— Что я способен сопереживать бедам некоторых андроидов, не всем, а одному–двум.
«Например, Любе Люфт, — сказал он сам себе. — Значит, я ошибался. В реакции Фила Реча нет ничего нечеловеческого. Это моя реакция нестандартна. Интересно, кто–нибудь из людей испытывал нечто подобное по отношению к андроиду? Конечно, на моей работе это может никогда не сказаться. Это аномалия, связанная с моими чувствами по отношению к «Волшебной флейте» и к голосу Любы, вообще, к ее творчеству. Конечно, раньше я ничего подобного не испытывал. Например, по отношению к Полокову или к Гэрланду. И если бы Фил Реч оказался андроидом, я бы его убил без затруднений, особенно после смерти Любы. Вот и все, что касается различия между истинными людьми и человекоподобными движущимися искусственными конструкциями. В том же лифте в музее я спускался вместе с двумя существами, человеком и андроидом, и чувства мои были противоположны тем, которые я должен был испытывать к этим существам.
— Ты в беде, Декард, — тихо сказал Фил Реч.
Казалось, это его забавляло.
— Что я должен сделать? — спросил Рик.
— Секс, — объяснил Реч. — В этом все дело.
— Секс?
— Да, взаимоотношения полов. Потому что она, оно, была физически привлекательна для тебя. С тобой этого никогда не случалось?
Фил засмеялся.
— Нас учили, что это проблема номер один среди агентов по борьбе с анди. Разве ты не знаешь, Декард, что некоторые имеют даже любовниц–андроидов?
— Это незаконно, — объявил Рик. Он знал этот закон.
— Конечно, это запрещено законом. Большинство половых извращений запрещено, но люди этим занимаются тем не менее.
— Но если не просто секс, а любовь?
— Любовь — это второе название секса.
— Любовь к родине? Любовь а музыке?
— Если это любовь к женщине, то это называется секс. К женщине или к ее андроидной имитации. Проснись и взгляни в лицо действительности, Декард. Ты хотел лечь в постель с женщиной–андроидом — не больше, не меньше. Когда–то я тоже это испытал, когда начал заниматься охотой. Не позволяй себе расслабляться. Это пройдет. Все дело в том, что события следовали не в том порядке, в каком нужно. Ты убил ее или присутствовал при ее устранении, а потом почувствовал физическое влечение. Надо делать наоборот.
Рик пристально посмотрел на него.
—
— А потом убить, — коротко отрезал Реч.
На его губах играла все та же жесткая улыбка.
«Ты хороший охотник на андроидов, Реч, — подумал вдруг Рик. — И твое отношение к ним это доказывает. Ну а я?
Внезапно первый раз в жизни он почувствовал сомнение.
Тринадцать
Словно на крыльях Джон Исидор мчался домой после трудового дня. «Не ушла ли она из квартиры? — думал он. — Нет, наверное, все по–прежнему — она в этой старой, замусоренной квартире смотрит Бастера Дружби по телевизору и вздрагивает от страха всякий раз, когда ей мерещится, кто–то ходит по коридору».
Он уже успел остановиться по дороге у бакалейного магазина, рядом с которым существовал черный рынок. На сиденье рядом с ним лежали такие деликатесы, как банка соевого творога, спелые персики, прекрасный мягкий сыр.
Сегодня, в этот вечер, Исидор чувствовал волнение и поэтому вел машину рывками.
Весь его кар сотрясался и фыркал, «Проклятье», — думал Джон Р.Исидор.
По кабине волнами распространялся аромат персиков и сыра и приятно щекотал ноздри. Все эти редкости, на которые он ухлопал двухнедельную зарплату, взятую у мистера Слоута, дополнялись спрятанной под сиденьем, где она не могла разбиться, бутылкой шабли. Это была величайшая редкость. Исидор держал ее в сейфе в Банке Америки, не желая продавать ее, сколько бы ему ни предлагали, на тот случай, если вдруг когда–нибудь в его жизни появится девушка. Это случилось именно сейчас.
Замусоренная, безжизненная крыша дома, как всегда, угнетающе подействовала на него. По пути от кара до лифта он старался не смотреть по сторонам, сосредоточив все внимание на драгоценном мешке и бутылке, которые нес в руках. Он боялся споткнуться и упасть.
Когда приехал скрипевший и лязгавший лифт, Исидор спустился не на свой этаж, а ниже, где теперь обитала Прис Страттон. Вскоре он уже стоял перед ее дверью, барабаня в створку краем бутылки и чувствуя, как колотится его сердце.
— Кто там?
Голос ее заглушала дверь, но все равно он звучал четко и испуганно.
— Здесь я, Джон Исидор, — быстро сообщил он.
Джон Исидор горделиво произнес свое имя, ведь сегодня он так хорошо разговаривал по видеотелефону.
— Здесь у меня кое–что весьма вкусное, и, я думаю, мы вместе могли бы сварганить неплохой обед.
Дверь совсем немного приоткрылась.
Из прихожей, в которой не было света, выглянула Прис, всматриваясь в сумрак холла.
— Ваш голос изменился, — заметила она, — повзрослел.
— Да, сегодня в рабочее время мне пришлось уладить несколько дел. Если бы вы меня впустили…
— Вы бы мне рассказали о ваших делах.
Тем не менее она открыла дверь достаточно широко, чтобы он смог войти.
Потом, когда Прис увидела, что он принес, лицо ее загорелось озорной радостью, и она не сдержала восклицания. Но почти в тот же миг радость ее погасла, и смертельная горечь тенью легла на ее мордашку. Лицо ее посерело, радость исчезла.
— Что случилось? — спросил он.