Мечты Энни
Шрифт:
До миссис Лофтус наконец дошло то, что происходило на экране телевизора.
— Она подала в отставку, не так ли? Думаю, это конец целой эпохи. — Они стояли, наблюдая за тем, как миссис Тэтчер садится на свое место в палате общин. Затем миссис Лофтус, пожав плечами, сказала: — Пожалуй, нам пора уходить, дорогой.
Мужчина обратился к Энни:
— Мы незамедлительно отправимся к агенту по недвижимости. Мы определенно намерены купить ваш дом. — Они обменялись рукопожатием. — Ну что ж, до свидания, миссис… Извините, запамятовал, как вас зовут.
— Кэмпбелл, —
Это было представление, полное пренебрежения и ничем не прикрытой спеси. На задних рядах с поникшими от стыда головами сидели политики, которые фактически предали своего лидера. Энни еще никогда не доводилось быть свидетельницей столь драматической и эмоциональной сцены.
Миссис Тэтчер покинула палату общин, и тут затрещал телефон. Вероятно, звонил агент по недвижимости, чтобы сообщить, что дом продан.
— Энни! — раздался голос Дот, доносившийся словно из подземелья. — Ты видела ее, милая? О, как же эта восхитительная старушка вела себя в конце! Да она стоит двадцати мужчин, которые проголосовали против нее. Господи, ну почему она не стала социалисткой?
Ее голос ослабел, и трубку взял дядюшка Берт.
— Дот наконец счастлива, милая. Ну а теперь я вынужден прервать наш разговор и позаботиться о ней.
Энни медленно положила трубку на рычаг, понимая, что, возможно, говорила с тетушкой Дот в последний раз.
Дот Галлахер умерла за минуту по полуночи, в конце концов дождавшись исполнения своей мечты.
Погода переменилась, и похороны пришлись на промозглый холодный ноябрьский день. Сыновья Дот были убиты горем. Несмотря на то что их мать уже долгие годы была на краю могилы, свыкнуться с мыслью о ее кончине было совсем не просто. Ее сыновья были уже взрослыми мужчинами — кому под сорок, кому под пятьдесят, однако до последнего вздоха мать продолжала давать им дельные, хотя порой и не всегда приятные советы. Они и представить себе не могли, как теперь будут жить без своего лучшего друга и советчика.
Майкл Галлахер стоял чуть поодаль, всем своим видом давая понять, что к нему приближаться не стоит. Озорного молодого человека с длинными рыжими кудрями, которого Энни когда-то видела в «Каверне» и который женился на Сильвии, больше не существовало. Он привел новую подружку, тощую, как жердь, с прямыми черными волосами и очень худым лицом. Дот никогда бы не одобрила его выбор. Поговаривали, что эта женщина занимала руководящую должность в фирме, управление которой компания «Майкл-Рей секьюрити» в скором будущем собиралась взять в свои руки.
Майк не вернулся в дом с остальными, а Энни осталась совсем ненадолго. Дот никогда бы не одобрила таких жалких похорон. Возможно, чуть позже, когда все напьются и запоют ее любимые песни, обстановка немного разрядится. После чашечки чая Энни приблизилась к дядюшке Берту.
— Мне придется скоро уйти, чтобы успеть на автобус. Я попросила Сару присмотреть за Робом и Энди, а она наверняка захочет вернуться домой к ужину.
Свой мини-автомобиль Энни отдала Дэниелу. Судя по последним сведениям, он был сейчас в дороге. Энни
— Юэн уехал на месяц в Америку, что-то вроде ответного визита в университет в штате Мэн. И вернется только в декабре.
За последнюю неделю Берт постарел на десяток лет. Он прожил с Дот почти шестьдесят лет, и сейчас его глаза были мокрыми от слез.
— Одну минутку, дорогая. Мне бы хотелось тебе кое-что отдать.
Энни последовала за ним в комнату напротив, где он из-под кровати вытащил обувную коробку.
— Это то, что Дот называла своими «вещицами», а на самом деле просто барахло, которое она собирала много лет. Я бы не вынес, если бы пришлось заглянуть туда самому. Парни, скорее всего, не знают, что делать с этой коробкой, и я не думаю, чтобы их женам стало вдруг интересно ковыряться в ней. Возможно, содержимое этой коробки нужно просто сжечь.
— Я позабочусь о ней, дядюшка Берт.
В замешательстве, отразившемся на его старческом лице, он взглянул на кровать.
— Я никак не могу свыкнуться с мыслью, что теперь придется спать без Дот.
Похоже, коробка не один раз распадалась на части и ее периодически чинили с помощью скотча. Сперва могло показаться, что там лежат одни бумаги: десятки писем от Берта, адресованные Дот, когда он был на фронте. Энни отложила их, решив, что позже сожжет всю корреспонденцию. Были там и открытки со всего земного шара, некоторые из них — датированы пятидесятыми годами.
Под письмами и открытками Энни обнаружила свадебную фотографию своих родителей.
— Господи Иисусе! — тихонько сказала она и собралась уж было порвать ее на кусочки, как вдруг вспомнила, что Дэниел частенько спрашивал ее о бабушке и дедушке. Что ж, она покажет ему, как они выглядели до того, как к ним с войной пришел Гитлер и их малыш Джонни был убит.
Тут же лежал молитвенник, зачитанный до дыр, с загнутыми уголками, и две пары четок. Будучи маленькой, Энни любила перебирать их пальчиками, но теперь, несмотря на то, что она по-прежнему посещала мессу, она никогда не использовала их во время молитвы. Возможно, как-нибудь в воскресенье все же стоит это сделать, молясь за Дот.
На самом дне коробки Энни обнаружила сломанную брошку и решила, что отдаст ее в ремонт и будет носить сама. Было еще несколько украшений, хотя ни одно из них не представляло никакой ценности: какие-то бусы и сережки. Можно будет отдать их Жасмин и Ингрид, когда они в следующий раз придут в гости к малышам. Девочки ведь так любили свою бабушку Галлахер.
В самом конце Энни наткнулась на коричневый бумажный пакет, внутри которого лежало что-то плоское. Вынув вещицу, она увидела, что это шарф с орнаментом «пейсли», как две капли воды похожий на тот, что был на женщине, входящей в кинотеатр солнечным декабрьским днем Бог знает сколько лет тому назад. Интересно, какой тогда шел фильм? Ах да, «Король и я»! Она так до сих пор и не посмотрела эту картину.