Мечты сбываются
Шрифт:
Вообще-то дядя Санди сказал, что все необходимое он купит по дороге, начиная от носков с подогревом и заканчивая теплыми курткой и шапкой. Лыжи нам выдадут на месте.
— Я приду к ним завтракать, — говорит Ванесса, — и буду вести отвлекающие разговоры.
Я отрываюсь от своего списка.
— Но они и так не будут волноваться, — говорю я, — они будут знать, что Санди просто забрал меня на показ своего фильма. Они даже не подумают о том, что во время завтрака мы уже будем подлетать
— Ну а вдруг? Вдруг понадобится моя помощь?
Вот такая она, Ванесса, добрая, бескорыстная, желающая обнять весь мир, всегда должна быть всем полезной.
— Ну хорошо, приходи к ним завтракать, — соглашаюсь я, — скрасишь их одиночество в мое отсутствие.
Потом мы с ней обсуждаем Маркуса, которого она недавно встретила в автобусе.
— Представляешь, отрастил челку до носа, ничего не видит, меня не заметил, он страдает по тебе, — делает вывод Ванесса.
— Да ну? — недоверчиво говорю я.
— Верно-верно, — кивает Ванесса, — очень страдает.
— Это ты загнула, он уже и думать забыл обо мне. А впрочем, как и я о нем, — говорю я, подавляя зевоту.
— Не может быть! Все вокруг только и говорили о вашей свадьбе, а они уже и думать друг о друге позабыли.
— Всем просто было нечем заняться, вот они и сплетничали.
— Все видели искренность ваших чувств!
— Не смеши меня, какая искренность чувств, если мы с ним знали друг друга с детства! О какой свадьбе могла идти речь? Замуж выходят за человека нового, таинственного и неразгаданного, а потом открывают и изучают его всю жизнь.
Ванесса сидит с открытым ртом и надкусанным печеньем в руке.
— Скажи, что ты пошутила! — говорит она.
— Я пошутила? Да я серьезна, как ясень!
— С тобой не соскучишься, — качает головой Ванесса. — Маркус мог бы открывать тебя всю жизнь.
Я пожимаю плечами.
— Наверное, ему показалось, что он уже все открыл.
Ванесса тянется за очередным печеньем, промахивается и опрокидывает тарелку с печеньем на пол. Потом мы с ней ползаем под столом, все там подбираем и стряхиваем с рук прилипшие крошки в тарелку.
— Я заберу своей собаке, — говорит Ванесса, — она не откажется.
— Если бы у меня была собака, она бы тоже не отказалась от тарелки с печеньем, — вздыхаю я.
— Маркус тоже собрался поступать в наш университет. — Ванесса не уходит от темы.
— Откуда ты знаешь? — равнодушно спрашиваю я.
— Его родители сказали моим родителям.
— Ладно, пусть поступает, места всем хватит, — разрешаю я.
Ванесса смеется.
— Его родители жалеют, что вы расстались.
— Это они тебе сказали?
— Нет, по их лицам видно.
— А-а.
Мы сидим под столом на моем цветном одеяле, которое
Бабушка Аманда редко поднимается ко мне в комнату. Она горестно рассказывает всем, что ее старости уже не хватает на то, чтобы забраться на второй этаж собственного дома.
— Он тебе уже совсем безразличен? — недоверчиво смотрит на меня Ванесса, продолжая тему о Маркусе.
— Ну почему же. Я привязана к нему, как к нашей веранде, к пальме у входа и к кустам роз у заднего крыльца, — смеюсь я.
— И как к океану на закате, к скалам вдали и к звездам в ночной тиши? — лукаво спрашивает она.
— Не-е-ет, — говорю я, — океан, скалы и звезды — это то, что мне еще только предстоит встретить.
И мы с ней улыбаемся. Мы уже обсудили все вокруг и думаем, чем бы заняться дальше.
Но тут приходит тетя Бетси. И мы с Ванессой выслушиваем пространную лекцию о том, как негигиенично и невоспитанно сидеть на полу под столом на чистом спальном одеяле.
— Если никто не видит, то можно, — пытается вставить Ванесса.
— Только не скажи это при бабушке Аманде! — назидательно поднимает вверх указательный палец тетя Бетси.
Прежде чем идти дальше, нужно немного рассказать о Маркусе. Я знаю его с детства, как и Ванессу, он тоже все время был где-то неподалеку.
В детстве принимаешь мир таким, какой он есть. И даже не задумываешься, почему в твоей жизни присутствуют именно эти люди, а не какие-нибудь другие.
Просто выходишь на улицу, а там тебя ждет твоя компания. И какие-нибудь проблемы и разногласия, которые были вчера, благополучно забыты, потому что сегодня опять случится много нового и интересного.
С детства нас с Маркусом дразнили женихом и невестой, и к подростковому возрасту мы уже воспринимали это так же естественно, как овсяную кашу на завтрак. Знаешь, что это не очень вкусно, но понимаешь, что будет так, а не иначе.
И потому, когда мы выросли, наше будущее для окружающих было уже вопросом решенным. Да и нам самим казалось, что мы являем друг для друга судьбу, счастье и любовь.
Поэтому обжигающей любви юности у меня не было, возле меня все время крутился Маркус. А когда с человеком общаешься такое количество лет, трудно заметить, как, оказывается, мы духовно далеки друг от друга.
И только когда мой внутренний мир приобрел для меня какие-то более-менее ясные очертания, я стала потихоньку осознавать, что мы с Маркусом совершенно разные люди. Мы с ним никогда не держали одной точки зрения ни на один предмет, событие или явление.