Медалон
Шрифт:
Хелла обожала чувствовать себя мученицей — крайне подходящая черта характера для любого, работающего на Джойхинию.
Р'шейл пропустила ее причитания мимо ушей и понесла вещи в комнату, которую занимала в детстве. Толкнув тяжелую дверь, она вошла и в изумлении оглянулась вокруг.
Стена справа заливала помещение нежным белым светом утреннего сияния. Кровать — длинная, с четырьмя резными стойками — стояла на прежнем месте, там же, где и много лет назад. У дальней стены, под выложенным витражом окном, рядом с камином располагался отполированный до мягкого блеска туалетный столик. Все осталось так, как раньше. На ее памяти стену слева всегда покрывал большой — от пола до потолка — гобелен с изображением сестры Парам, ведущей заседание первого Кворума.
Однако теперь
На склонах горы, на вершине которой виднелся дворец, резвились худощавые золотокожие детишки, играющие с маленькими сморщенными серыми существами среди деревьев, каждый листочек которых был вырезан с поразительной тщательностью и любовью. Чем дольше и внимательнее Р'шейл разглядывала картину, тем сложнее и прекраснее она ей казалась и тем больше открывалось в ней новых подробностей. Девушка с удивлением поймала себя на мысли, что могла бы стоять здесь часами и так всего и не разглядеть. Может, это и есть столетия назад сгинувшие харшини? Были ли те изящные мужчины на балконах и вон та черноглазая женщина представителями исчезнувшей расы? А эти приземистые уродливые создания, может быть, — демоны? Раньше они представлялись Р'шейл более пугающими. Она снова перевела взгляд на дракона, удивляясь, как кто-то мог сотворить подобное существо, пусть даже и в своем воображении. На спине дракона сидел наездник, облаченный в облегающую одежду из темного бархата. На лице его застыло выражение восторга. Р'шейл посмотрела на седока, улыбнулась и подумала, что если бы ей довелось оседлать такое невероятное чудище, то ее ощущения были бы такими же, как и у него.
— Надеюсь, тебя не будут мучить ночные кошмары, — пробормотала Хелла, пронося мимо Р'шейл стопку свежевыглаженных льняных простыней к постели девушки. Служанка окинула стену беглым взором и вздрогнула: — Будь я проклята, если эта бестия не вселяет в меня ужас.
— Дракон прекрасен.
Все те годы, что она провела в этой комнате, Р'шейл даже не подозревала, какая потрясающая картина скрывалась за обычным гобеленом. Нет, ей, конечно, доводилось видеть гравюры и офорты на других стенах в Цитадели. В основном подобные творения были заштукатурены и закрашены, но некоторые все равно упорно выходили на поверхность, словно не желая терпеть на себе побелку. Такую резьбу прикрывали тяжелыми коврами. Было почти обязательным собраться с духом и хоть одним глазком взглянуть на запретные росписи харшини, спрятанные за гобеленами на стенах Малого зала, сухо повествующими о буднях Сестринской общины. Но никогда прежде Р'шейл не приходилось увидеть стену во всем ее великолепии в самом разгаре солнечного утра. Виноватые, брошенные украдкой при свете факелов взгляды на клочочки росписей не шли ни в какое сравнение с этим захватывающим дух великолепием.
— Прекрасен? — хмыкнула Хелла. — Мерзость какая! А посмотри только на этих язычников! Никто палец о палец не ударит. Только бы валяться голышом да спариваться, словно кошки ненасытные.
Р'шейл пришлось довольно долго рассматривать изображение, чтобы разглядеть парочку, о занятиях которой столь категорично высказалась служанка, в одном из узких окон дворца — мужчина и женщина были сплетены в таком недвусмысленном объятии, что их вид заставил девушку покраснеть до корней волос. Интересно, сколько времени потратила Хелла на изучение картины, пока не обнаружила их.
— Я постараюсь не слишком отвлекаться на них, — пообещала Р'шейл.
— Да уж постарайся, — проворчала
Р'шейл хотела возразить, что она и не собиралась делать ничего подобного, но, похоже, ее слова все равно не были бы услышаны. Когда Хелла наконец удалилась, бормоча что-то еще о современных девушках, Р'шейл подошла к туалетному столику и взяла в руки маленькое зеркальце в серебряной оправе, которое Джойхиния подарила ей на двенадцатилетие. Подарок никогда не покидал пределов комнаты — он был слишком дорогим, чтобы валяться в общей спальне, где мог бы ввергнуть в искушение девушек с менее благородной кровью. По крайней мере, так говорила Джойхиния.
Р'шейл посмотрела на свое отражение, немного подивившись тому, каким худеньким стало ее лицо. Гвинел прописала ей огромное количество разных очищающих настоек и отваров, ибо, по ее словам, кожа у девушки имела желтоватый оттенок — явный признак плохой работы печени, что, в частности, и объясняло столь резкое отвращение к мясу. Сама Р'шейл так не думала, но спорить с Гвинел не хотела, так как выиграть у нее дискуссию о том, что касалось человеческого тела, не представлялось возможным. Черные круги под глазами немного побледнели, но фиалковые прежде глаза теперь стали более темными — почти цвета индиго. «Не иначе отказывают почки, — раздраженно подумалось Р'шейл. — Или это следствие нерегулярного стула». При желании у нее можно было обнаружить целый букет заболеваний. Но сейчас она действительно чувствовала себя значительно лучше, чем на протяжении последних нескольких месяцев. Головные боли исчезли, вернулся аппетит, все казалось резче и ярче, чем виделось раньше. Перспектива же провести еще четыре недели до Дня Основательниц под неусыпным надзором матери и Хеллы повергала девушку в отчаяние.
— Р'шейл!
Услышав голос Джойхинии, она вздрогнула и осторожно положила зеркало на место. Мать наверняка пришла на обед. То, что она могла зайти просто проведать дочь, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, даже не пришло Р'шейл в голову, как не пришло бы в голову и самой Джойхинии.
Даже теперь, когда они каждый раз встречались за столом, Джойхиния не стремилась уделить дочери немного больше внимания. Ужины превратились в неформальные встречи мистрессы внутренних дел с ее сторонниками. Хеллу на это время отпускали, а за столом, словно оправдывая свой статус послушницы, хоть и оказавшейся временно не у дел, гостям прислуживала Р'шейл. Чаще всего к ним приходила Джакомина, которая лишь молча выслушивала бесконечные жалобы Джойхинии на то, что Мэгина неправильно руководит общиной, и то, как Джойхиния могла бы все исправить, если бы была Верховной сестрой. Большинство выступлений хозяйки звучали так, словно она репетировала свою речь перед публичным собранием.
— Однажды вскоре после возвращения Р'шейл к их маленькому собранию присоединилась Хэррит. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке — первый бокал вина был опорожнен с неприличной поспешностью. В течение всей трапезы Джойхиния мудро придерживалась только разговоров на повседневные темы и ограничивалась ничего не значащими общими высказываниями. И только когда женщины взяли бокалы и перебрались в кресла у камина, Хэррит наконец смогла избавиться от скованности и перейти непосредственно к причине своего сегодняшнего визита.
— Джойхиния, тебе известно, что обычно я не являюсь сторонницей твоих интриг, — отхлебнув вина и уставившись на пламя долгим взглядом, чтобы не встречаться глазами с хозяйкой, начала она. Джойхиния и Джакомина сохраняли молчание. Р'шейл, затаив дыхание, убирала со стола, опасаясь, что звяканье тарелок может привлечь внимание к ее персоне. Происходящее казалось довольно любопытным, и ей не хотелось быть изгнанной в свою комнату и ничего не узнать. — Но на этот раз, боюсь, ты можешь оказаться права. —Джойхиния торжественно кивнула.