Медитация в действии

Трунгпа Чогъям Ринпоче

Таким образом, ваша непрерывная борьба может оказаться очень медленной; но Миларепа говорит: "Торопись медленно и придешь скоро". К тому времени теория больше не является теорией; это своего рода воображение. В дело вступают многие воображаемые явления, и такое воображение может даже стать особой формой галлюцинаций; но опять-таки мы не оставляем практику. Мы не считаем эти явления следствием неправильного пути, не считаем, что нам нужно вернуться на правильную дорогу. Фактически здесь мы пользуемся воображением. Так теория приносит воображение, которое представляет собой начало интуитивного знания. Тогда мы открываем тот факт, что располагаем большой энергией воображения; и мы продолжаем идти вперед — постепенно, шаг за шагом. На следующей стадии мы идем дальше простого воображения, и это совсем не будет галлюцинацией. В нас есть нечто такое, что более реально, нежели воображение, хотя воображение все еще придает окраску этому явлению. Оно каким-то образом орнаментировано такими воображаемыми очертаниями; но в то же время в данном явлении есть и что-то другое. Похоже на то, как если бы мы, например, читали какую-нибудь детскую книжку; она написана для детей, ее сюжет целиком вымышлен; но все же в ней есть еще что-то. Может быть, писатель упростил свой опыт или пытался походить на ребенка, так что в его книге мы находим нечто. И в данном случае это справедливо для любого повествования. Такое воображение — не просто галлюцинация, оно обладает качеством подлинности. Если мы оглянемся на теорию, если мы проследим первые сделанные нами шаги, все может показаться нам несколько утомительным; но это не так. Мы совсем не зря потратили время.

Итак, вы очень ровно разбросали удобрения по всему полю, теперь время сеять семена

и ждать роста урожая. Это первая подготовка, а после нее мы готовы к открытиям; и открытия уже начали проявляться. Есть еще много вопросов, которые нам хотелось бы задать, много явлений, относительно которых мы не чувствуем уверенности. Но, в действительности, на этой ступени мы по-настоящему еще совсем не нуждаемся в том, чтобы задавать вопросы; нам, может быть, просто нужен какой-то человек, который говорил бы нам обо всем; хотя ответ на все вопросы всегда заключен внутри нас. Вопрос подобен первому слою; это как бы кожица лука, — когда вы удалите ее, ответ уже здесь. Именно это соответствует "интуитивному уму", описанному великим буддийским логиком и философом Асангой. В интуитивном уме, если мы изучаем подлинную логику, мы обнаруживаем, что ответ, как и точка зрения оппонента, находится внутри нас. Поэтому нам не надо искать ответа — вопрос уже заключает в себе ответ. Все дело в том, чтобы углубиться в вопрос; в этом и заключается истинное значение логики. На этой ступени мы достигли своеобразного чувства; воображение становится своего рода чувством. И когда мы достигли этого чувства, это похоже на то, как если бы мы вошли в преддверие.

Глава 3. Передача

Итак, после подготовки вы наконец способны получить боддхи. Следующее, что вам нужно сделать — это идти к гуру, к учителю, просить его показать вам состояние пробуждения, как если бы он распоряжался вашим богатством. Похоже на то, что кто-то другой распоряжается вашим личным имуществом, и вы просите его вернуть вам это имущество. Да, фактически так оно и есть; но здесь необходимо пройти через своеобразный ритуал. Когда вы попросите, учитель даст вам наставление; это и называется "передачей". Самый термин "передача", абхисекха, употребляется, в частности, в учениях ваджраяны и буддийской йоги; широко применяется он также в тибетской традиции и в традиции дзен. "Передача" не означает, что учитель вкладывает в вас свое знание, свое открытие; это было бы невозможно, этого не смог бы сделать даже Будда. Но все дело в том, что мы прекращаем дальнейшее собирательство; мы только устраиваем дело так, чтобы опустошить себя от того, что имеем. И чтобы избегнуть дальнейшего собирательства, чтобы избавиться от обогащения "я", необходимо просить какое-то постороннее лицо дать вам нечто — причем нечто для вас ощутимое. Тогда вы считаете полученное не своей собственностью, которую вам возвращают, а чем-то весьма драгоценным. Поэтому мы должны также быть очень благодарны учителю. И это обстоятельство служит хорошей охраной от "я", поскольку вы считаете полученное не тем, что открыто внутри вас самих, а как бы данным вам другим человеком. Он как будто дает вам дар; хотя в действительности, как мы сказали, передачи не существует: то, что вам дано, вы просто открываете внутри себя. Все, что может сделать учитель — это создать для этого обстановку. Он создает нужную ситуацию, и, благодаря ей, благодаря окружающим обстоятельствам, ум ученика также оказывается в нужном состоянии, потому что он уже находится в нем. Это подобно посещению театра: все для вас уже приготовлено, — места для сиденья, сцена и т. п., — так что в силу самого факта входа вы автоматически чувствуете, что принимаете участие в каком-то особом событии. И всякий раз, когда мы отправляемся в какое-то место или в чем-то принимаем участие, мы становимся частью этого места или события, поскольку уже создано необходимое для этого окружение. В случае передачи ситуация может быть несколько иной; тем не менее и здесь еще налицо известные внешние обстоятельства. Учитель может совсем не пользоваться словами, или же, наоборот, весьма многословно объясняет вам какой-нибудь предмет, или совершает какую-то особую церемонию, или даже делает что-то совсем смешное.

Есть история о великом индийском пандите университета Наланды — махапандите Наропе. Он был одним из четырех великих пандитов того далекого периода буддийской истории; он был известен, как подлинно великий пандит Индии в полном смысле этого слова; он мог прочесть наизусть все священные писания, знал философию и все на свете; но он не чувствовал удовлетворения, потому что просто отдавал другим то, что узнал, но никогда по-настоящему не доходил до глубины. И вот однажды, прохаживаясь по балкону университета, он услышал разговор группы нищих у главного входа: они говорили о великом йогине Тилопе. Услышав его имя, Наропа почувствовал уверенность — именно этот гуру ему нужен! И он решил отправиться на поиски Тилопы. Угостив нищих, он расспросил их о том, где живет Тилопа; но даже и после этого ему потребовалось для поисков двенадцать месяцев. Ибо, всякий раз, когда он считал, что нашел нужное место, ему говорили, что необходимо идти еще дальше. Наконец, он пришел в маленькую рыбацкую деревушку и спросил, не здесь ли живет великий йогин Тилопа. Один из рыбаков ответил: "Ну, не знаю насчет "великого йогина"; а вот ниже по течению действительно живет какой-то Тилопа. Это очень ленивый человек: он даже не ловит рыбку, а питается тем, что выбрасывают рыбаки, — головами, кишками рыб и тому подобным." Наропа отправился по указанному пути; придя на место, он увидел нищего с очень неприятной внешностью; казалось, тот неспособен даже говорить. Однако, Наропа простерся перед ним и попросил передать ему учение. Три дня Тилопа ничего не отвечал, а на четвертый кивнул головой. Наропа решил, что это означает, что он принят в качестве ученика. Затем Тилопа сказал: "Следуй за мною", — и Наропа находился при нем в течение двенадцати долгих лет, претерпев за это время множество лишений и трудностей. Как-то Тилопа сказал, что ему очень хочется есть (я упоминаю об этом случае потому, что все это часть передачи. Вы видите, как он создавал нужную обстановку.) Итак, он попросил Наропу найти что-нибудь поесть. А Наропа был весьма утонченной личностью; он родился в семье брахманов; но ему пришлось, по примеру Тилопы, вести такую невообразимую жизнь. И вот он отправился в деревню, где в это время шло свадебное, или какое-то другое пиршество; сначала он попробовал просить милостыню; в этот именно день, однако, по случаю праздника, просить милостыню не разрешалось. Тогда Наропа прокрался на кухню, украл там горшок с похлебкой и принес своему гуру. Тилопа, казалось, был очень доволен: действительно, Наропа впервые увидел на его лице такое чудесное, смеющееся выражение. Он подумал: "Как чудесно! Наверно, мне нужно пойти и стащить еще один горшок". Тилопа выразил свое одобрение и сказал, что съел бы еще горшок. На этот раз Наропу поймали, избили, переломали ему кости рук и ног, и бросили полумертвым на землю. Через несколько дней пришел Тилопа, он выглядел рассерженным. "Что с тобой? Почему ты не пришел?". "Я умираю", — ответил Наропа. Но гуру прикрикнул: "Вставай! Ты не умираешь, тебе придется еще несколько лет учиться у меня!" И Наропа встал; он почувствовал себя прекрасно; все у него оказалось в порядке.

В другой раз они подошли к глубокому каналу, где гнездились пиявки. Тилопа сказал, что ему хочется перейти на другую сторону, и попросил Наропу лечь поперек, чтобы служить ему мостом. Тот лег в воду; а когда Тилопа прошел по нему, Наропа увидел, что все его тело покрыто сотнями пиявок; а учитель снова оставил его так лежать несколько дней. Подобные вещи происходили все время, пока, наконец, в последнем месяце двенадцатого года не случилось решающее событие. Однажды Тилопа сидел вместе с учеником; внезапно он снял сандалию и ударил Наропу по лицу. В тот же миг в уме Наропы, подобно вспышке, появилось учение махамудры, великого символа, и Наропа достиг освобождения. После этого было устроено большое пиршество, и Тилопа сказал ему: "Вот и все, что я могу тебе показать". А потом добавил: "Если в будущем кто-то захочет следовать пути махамудры, он должен учиться у Наропы и получать от него наставления. Наропа — как второй царь после меня". И лишь после этого Тилопа объяснил ему учение во всех подробностях.

Таков один пример "передачи". Конечно, в те дни люди были более терпеливыми и могли позволить себе такую трату времени на подготовку. Но идея здесь та, что Наропа получил учение не только в тот момент, когда сандалия ударила его по голове; процесс продолжался все время в течение этих двенадцати долгих лет, которые он провел вместе с учителем. Задача состояла в том, чтобы построить характер и создать нужную атмосферу; все трудности и различные

ступени, по которым проходил Наропа, были частью передачи. Точно также, некоторые церемонии передачи, абхисекха, представляют собой часть процесса, создающего особое окружение. Сюда входят специальное помещение, личность, самый факт произносимых слов: "В три дня я научу тебя, и тогда произойдет передача." Таким образом ученик оказывается в состоянии раскрытия души. А когда он раскрылся, учитель скажет всего лишь несколько слов, которые, вероятно, будут значить совсем немного; или, может быть, учитель вообще ничего не скажет. Важно создать нужную ситуацию как со стороны учителя, так и со стороны ученика; и если эта необходимая обстановка создана, тогда вдруг оказывается, что более нет ни учителя, ни ученика. Учитель действует, как одна входная дверь, ученик — как другая; и, когда обе двери открыты, остается полная пустота, совершенное единство между двумя. В терминологии дзен этот момент называется "встречей двух умов". Когда один, в конце концов, решил последний коан, оба безмолвствуют. Мастер дзен не скажет: "Правильно!" или: "Вот ты и пришел!". Он останавливается; и ученик тоже просто останавливается. Наступает момент безмолвия. Это и есть передача; это создание нужной ситуации; это и все, что может сделать внешний гуру. Это также все, что можете сделать вы. Передача — просто открытие, открытие с двух сторон; и тогда все оказывается открытым. Мы раскрываемся полностью таким путем, что это раскрытие означает очень многое, хотя само по себе оно может произойти лишь на несколько секунд. Это событие не есть просветление; но мы получаем проблеск реальности. И переживание не бывает особенно возбуждающим или поражающим; оно не обязательно оказывается захватывающим. Просто что-то открывается; происходит какая-то вспышка. Вот и все. Хотя в книгах даются всевозможные названия и титулы — "великое блаженство", "махамудра", "состояние пробужденного ума" или "сатори" — само по себе действительное мгновение довольно несложно и весьма непосредственно; здесь просто произошла встреча двух умов: два ума стали одним.

Глава 4. Великодушие

Великодушие, или дана, есть одно из шести парамита, трансцендентных действий. "Пара" буквально значит "другой берег"; это слово фактически до сих пор употребляется в разговорном языке в Индии и действительно обозначает другой берег реки. "Мита" — тот, кто перешел на ту сторону. Таким образом, "парамита" означает то, что достигло другого берега. Некоторые ученые называют парамита "шестью совершенствами". В известном смысле это совершенные действия; но слово "совершенство" имеет также и другие оттенки, которые не являются постоянными. Цель не в том, чтобы стремиться к совершенству и приобрести его; лучше поэтому рассматривать парамита в терминах трансцендентности, как выход за пределы.

Эти "шесть трансцендентных действий" — суть действия боддхисаттвы. "Боддхи" означает состояние пробужденного ума, а "саттва" — это человек, находящийся в пути к пробужденному состоянию. Таким образом слово "боддхисаттва" относится к тем, кто достигли, а также и к тем, кто имеет склонность идти по пути сострадания, по пути любви. Путь хинаяны или "малой повозки", известный как элементарный, узкий путь, основан на дисциплине, которая является первым необходимым условием свободы. И этот путь, благодаря практике медитации, дисциплинирует не только ум, но также речь и физическое поведение. Дисциплина подобного рода полностью отличается от установленного морального кодекса законов или морализирования в смысле "греха" и "добродетели"; она подразумевает надлежащее, правильное действие, действие основательное, соответствующее законам того, что есть. Так что нам нужно ясно понимать эту концепцию дисциплины, или шила-парамита. Она становится базисом всего остального. Можно даже сказать, что это и есть узкий путь, который сам по себе является своеобразной простотой. Если, например, через горный перевал существует одна-единственная тропинка, а весь остальной проход целиком зарос деревьями, кустарником и т. п., тогда мы не испытывали бы никаких трудностей в выборе пути: если существует только один проход, тогда нам нужно или идти вперед, или возвращаться. Все дело упрощено до одного события, до единственной непрерывности. Поэтому дисциплина не ограничивает нашей деятельности, провозглашая ту или иную вещь аморальной или противоречащей божественному закону; все дело лишь в том, что перед нами оказывается единственный путь полной простоты. В основе своей дисциплина сводится к практике саматха, к развитию осознания, благодаря которому мы прямо видим то, что есть. Каждый момент — это сейчас; и мы действуем в переживании данного момента. Итак, мы рассмотрели узкий путь.

Отсюда мы приходим к махаяне, "большой повозке", или открытому пути, пути боддхисаттвы. Узкий путь не только прост и прям; он также обладает величием и большим достоинством. Сооружая на его фундаменте постройку, мы развиваем сострадание. В действительности сострадание не имеет никакой особой связи с сочувствием в смысле благотворительности, доброты к окружающим, регулярных пожертвований на беженцев или взносов в разные благотворительные организации, хотя иногда в него могут быть включены и эти действия. Благожелательность махаяны является фундаментальной; ее следствием будет развитие внутренней теплоты. Из такой простоты, из такого осознания боддхисаттва развивает безграничную теплоту. Он даже не мыслит понятиями собственной психологической выгоды, не думает: "Мне хотелось бы, чтобы он не страдал". Никакое "я" совсем не входит в его действия. Он говорит, думает и действует спонтанно, даже не размышляя в терминах помощи или выполнения какой-нибудь отдельной цели. Он совсем не действует по причине "религиозности" или "милосердия". Он просто действует согласно истинному, настоящему мгновению и, благодаря этому, развивает особого рода теплоту. В его осознании налицо огромная теплота, а также большая творческая сила. Его действия ничем не ограничены; внутри него просто возникают всевозможные творческие импульсы, причем они каким-то образом в точности совпадают с данным отдельным мгновением. Все просто случается, а он лишь лавирует между вещами, между событиями; поэтому в его внутренней жизни наличествует огромная творческая энергия. Таков подлинный акт каруна; это санскритское слово означает "благородное сердце" или "сострадательное сердце". Следовательно, в данном случае сострадание не относится к одной лишь доброте; это фундаментальное, безличное сострадание. В действительности, боддхисаттва не думает о себе, а поэтому его сострадание обладает большим пространством для расширения и развития, ибо здесь нет источника излучения, а есть одно только излучение. И когда существует лишь это излучение, когда оно существует без какого-либо источника, оно может распространяться все дальше и дальше и его энергия никогда не будет истрачена. Оно постоянно преобразуется по мере своего дальнейшего распространения, оно изменяется во что-то другое, в новую творческую деятельность; так что процесс непрерывно идет вперед. Это творческое преобразование не является просто теоретическим или философским понятием; оно действительно имеет место в практическом смысле, иногда весьма простым образом.

Теперь мы можем вернуться к великодушию, которое возникает, когда боддхисаттва охвачен состраданием и более не осознает самого себя. Его ум не просто охвачен состраданием, он сам становится состраданием, он и есть сострадание. С этим связаны шесть видов деятельности: великодушие, мораль, дисциплина (спонтанная дисциплина, которая действует в соответствии с истинным законом), терпение, энергия и ясность (т. е. мудрость или понимание обстановки). Эти виды деятельности называются парамита; как мы сказали, слово "парамита" означает трансцендентные действия. Повторяю, боддхисаттва действует не для того, чтобы победить грех или зло; его ум не занят тем, чтобы действовать на стороне добра или зла. Иначе говоря, его деятельность не ограничена добром или злом, не связана, не обусловлена ими. А поэтому она трансцендентна; это нечто потустороннее. Возможно, эти слова звучат несколько абстрактно, они трудны для понимания; и вы спросите: "Как это действие великодушия может быть трансцендентным? Не есть ли это лишь философское определение?". Нет; в данном случае это не так, потому что понятие относится не только к действию боддхисаттвы. Его ум просто не работает таким образом. Когда он действует, он бывает совершенно спонтанным, свободным; он полностью поглощен настоящим моментом. Поэтому он целиком открыт; поскольку дело касается ума боддхисаттвы, этот ум неактивен. Деятельность возникает лишь тогда, когда представляется необходимая ситуация. Возможно, боддхисаттва не всегда находится в состоянии безличного осознания, но, по крайней мере, он действует непосредственно, действует в соответствии с дхармой. И в этом смысле определение дхармы будет таково: это истинный закон, закон вселенной. Бесстрастие есть дхарма. Иначе говоря, дхарма не заключает в себе какой бы то ни было формы желания достичь; так что акт великодушия совершается безотносительно к какой-либо особой награде. Поэтому великодушие означает отсутствие обладания.