Медленный танец в чистилище
Шрифт:
– Дорогая, возьми машину! Уже темнеет. Не хочу, чтобы ты в полной темноте возвращалась домой на велосипеде, – тактично предложила Айрин.
– И не бродите по школе одна, мисс Маргарет. – После истории с грузовым лифтом, которая произвела на Гаса сильное впечатление, не прошло и недели. – Может, на этот раз ангел-хранитель к вам не поспеет.
При этих словах Айрин удивленно вскинула брови. Они не рассказали ей о том, как Мэгги чуть не свалилась в шахту лифта. И теперь Мэгги тоже не стала ждать, пока Гас выложит тетушке эту историю. Крикнув Шаду, чтобы он ждал в машине, она ворвалась в дом, взбежала по лестнице наверх, к себе в комнату, натянула купальник, поверх него запахивающуюся юбку, сунула ноги в балетки, провела щеткой по своим длинным
Старинный «кадиллак» тетушки Айрин стоял в отдельной пристройке, служившей гаражом. Мэгги прыгнула на переднее сиденье рядом с Шадом, захлопнула дверцу, завела мотор. Тетушка Айрин владела этой машиной с тех самых пор, когда сама была старшеклассницей. Судя по плавникам, «кадиллак» был куплен в конце пятидесятых. Мэгги брала его, только когда точно знала, что ей не придется лавировать по узким дорогам или среди машин, такой он был непривычно длинный. За машиной тщательно следили, так что за нее наверняка можно было выручить немалые деньги. Тетя Айрин упрямо держалась за свой «кадиллак» все время, пока длился ее несчастливый брак, и не позволила Роджеру его продать, хоть тот и порывался. Она держалась за машину, даже когда потеряла все свое богатство и почти все имущество, даже когда лишилась всей семьи, за исключением Мэгги. После того как тетя Айрин умрет, ее дом достанется Ханивилльскому банку и тресту. Она по-прежнему жила в своем доме лишь потому, что банком владели ее ближайшие друзья: они отменили залог, переписали дом на себя, а Айрин выделили небольшое содержание и предоставили право жить в доме до самой смерти. Когда она умрет, Мэгги снова лишится дома. Зато ей достанется машина. Об этом тетушка позаботилась.
Мэгги припарковала свое наследство позади школы, понадеявшись, что Гас из-за нее не наживет неприятностей. Навряд ли им с Шадом кто-нибудь встретится. В воскресенье вечером в школе обычно никого нет. Она пойдет в танцевальный зал, как и собиралась, а Шада отошлет играть в баскетбол. Может, Джонни почувствует, что она в школе. При мысли о нем сердце у нее сильно забилось. Она оглядела свое отражение в широком зеркале заднего вида. Голубые глаза сверкали в предвкушении, губы и щеки алели. Кожа казалась ухоженной – как и всегда. И да, без очков она выглядит гораздо лучше. Придется заказать новые очки. Без них она все видит словно в тумане. Гас поискал ее очки на дне лифтовой шахты, но ничего не нашел. Жаль, что она не может позволить себе линзы, но у тети Айрин на них нет денег, да Мэгги и не подумала бы просить. Ее собственный заработок уходил на танцы, одежду для школы и разные мелочи, без которых было не обойтись. А линзы – это роскошь, и без них она спокойно может прожить. Раньше она о них даже не думала, но теперь ей вдруг стало казаться, что Джонни Кинроссу девчонка в очках вряд ли понравится… точнее, вряд ли понравилась бы в прежние времена. Мэгги тяжело вздохнула. Она мечтает о парне, который «вроде как мертв» уже не первый десяток лет. С ней явно что-то не так. Она постаралась отогнать от себя все мысли о Джонни.
– Идем уже, Мэгс! Я тут единственный, на кого можно произвести впечатление, но я и так считаю, что ты красотка. – Шад уже выбрался из машины и теперь стоял перед капотом, нетерпеливо стуча об асфальт баскетбольным мячом.
Когда она вошла в здание школы, оно показалось ей уютным и теплым, словно школа была ей рада. Отправив Шада в спортзал, она подождала, пока его шаги стихли вдали. Прошло несколько минут. Мэгги не знала, стоит ли ей позвать Джонни. Внезапно ей стало неловко, чуть ли не стыдно. Он знает, что она здесь. Пусть лучше сам к ней придет. При этой мысли кожа у нее на руках покрылась мурашками. Она понадеялась, что он не решит попросту материализоваться перед ней. Мэгги медленно двинулась к танцевальному залу, отперла дверь, широко раскрыла ее. Интересно, призраки способны отпирать закрытые двери?
Мэгги хотела было включить музыку, но снова замялась. Как танцевать, если Джонни может в любую минуту влететь в зал или, того хуже, может незаметно за ней подсматривать? Она могла бы отрепетировать номера из танцевальной программы своей команды, но эти движения вдруг показались ей вызывающе сексуальными, и Мэгги почувствовала, что прямо сейчас ей недостанет храбрости их повторить. Она совершенно растерялась. Как вообще ей теперь танцевать, если он в любой момент может за ней наблюдать? Она подошла к станку и принялась за свою обычную разминку, но заметила, что все время ищет в зеркале перед собой его отражение, без конца оглядывает зал, понимая, что, когда бы он ни явился, она все равно испугается. Спустя пятнадцать минут, на протяжении которых Мэгги тщетно пыталась сосредоточиться на разминке, она со вздохом опустилась на пол. Нет, сегодня у нее ничего не выйдет.
– Ты не танцуешь. – Джонни стоял у двери в зал, скрестив на груди руки, чуть согнув ногу в черном сапоге и упершись его носком в носок другого сапога.
Мэгги вскрикнула, но поскорее прикрыла рот обеими руками. Вот же черт!
– Тебе нельзя появляться из ниоткуда и пугать меня! – Мэгги ухватилась за станок у себя над головой, подтянулась и встала на ноги, но не выпустила перекладину из рук, чтобы не было заметно, как те дрожат.
– Я не пытался тебя напугать. Просто не смог придумать, как подойти к тебе и не напугать, – спокойно проговорил Джонни. – Мне было даже страшно. Я боялся, что ты больше не увидишь меня, что это была жестокая шутка, которую сыграло со мной мироздание.
От новости о том, что Джонни так же не уверен в себе, как она сама, Мэгги стало чуточку легче. Они настороженно рассматривали друг друга. Мэгги не могла оторвать от него глаз. Может быть, потому, что боялась, что он растворится в воздухе. И конечно, вовсе не потому, что кожа у него казалась золотистой, а глаза сияли голубизной, не потому, что футболка плотно облегала его скульптурные, мускулистые плечи.
– У тебя кожа темнее, чем у меня. Как такое возможно? – выпалила Мэгги и чуть не застонала от того, что спросила о такой глупости. Да уж, умение разговаривать с противоположным полом заржавело не только у Джонни Кинросса.
– Когда я… оказался здесь, был август. Обычно я успевал здорово загореть за лето. С тех пор ничего не меняется. Волосы у меня не отрастают, кожа не бледнеет, я не старею. – Джонни передернул плечами, словно это было очевидно. – Даже одежда на мне не снашивается. – Он оттянул футболку на своем рельефном торсе, отпустил ее, сунул руки в карманы джинсов, переступил с ноги на ногу. Задумчиво поднял глаза на Мэгги. – Ты все еще боишься? – прямо спросил он.
Мэгги прижала руки к груди. Сердце громко билось.
– Нет, – соврала она.
– Тогда почему не танцуешь?
– Я бо… – Мэгги резко оборвала слова, готовые сорваться у нее с языка: она едва не призналась в том, что только что отрицала. Поэтому она начала сначала: – Я нервничала… М-м, наверное, я… стеснялась, – быстро договорила она и уставилась на свои ноги.
– Я уйду.
– Но… ты ведь все равно можешь за мной наблюдать? То есть ты ведь можешь смотреть за мной, а я не буду об этом знать.
– Могу. Но не стану этого делать.
Мэгги обдумала его ответ. От известия о том, что он уйдет, ее тело словно опустело. Она решила пока не разбираться в причинах этого нового ощущения.
– Не уходи. Просто… давай еще поговорим? Кажется, я сегодня не смогу танцевать.
– Хочешь пройтись?
Мэгги вспомнила, что пообещала Гасу не болтаться по школе. Но ведь он просил ее не бродить по зданию в одиночестве. А она будет не одна.
– Ладно. Вот только Шад здесь…
– Я за ним присмотрю, – произнес Джонни так, словно это было нечто простое и доступное всякому человеческому существу.