Медовый месяц Золушки
Шрифт:
А не пора ли, между прочим, вспомнить об одном мальчишке, посланном в Пухоперонию с деловой командировкой? Своевременная, знаете ли, мысль… Потому что он уже действовал, этот командированный, если угодно знать! Прочем - действовал сногсшибательно! Что именно он делал - те, которые запасутся терпением, прочтут где-то в середине этой главы…
А пока мы - с главными героями. Они на расстоянии каких-то пустяковых десятков метров друг от друга. Если бегом, это меньше минуты! Но они - врозь.
Золушка пробовала заснуть, ей удалось это очень не скоро. А у нас тем временем есть возможность понаблюдать за принцем в его кабинете. И вообразить на его месте самих себя! Последнее,
Над принцем висели охотничьи трофеи, очень давние - головы оленя и медведя, с глазами, остекленевшими, конечно, раз и навсегда, но удачно сделанными: взгляд животных не казался мертвым, в нем жила печаль…
На ковре под мишкиной головой красовалось старинное оружие, а под оленьей - висела круглая мишень для стрельбы из лука, и сам лук висел тут же. Если раскрутить мишень за рукоятку, она могла вращаться, и с изрядной скоростью, и тогда угодить с 30-ти шагов стрелой в центр было уже искусством…
Над высокой спинкой кресла на золотистом гобелене выткан был герб королевства, его символ - гусь.
Что еще? Три диаграммы бросались в глаза. Первая имела заголовок - "НАЛОГИ", вторая - "НИЩЕНСТВО И РАЗБОЙ НА ДОРОГАХ", а третья - "ПОГОЛОВЬЕ ГУСЕЙ". Их недавно повесили. Висевшие прежде - принц порвал в клочья и буквально орал на двух министров, что ему не красивые диаграммы нужны, а честные, абсолютно честные… Вот ему и повесили желаемое: на первых двух картинках кривая стремилась вверх с наглядной крутизной, а на третьей она удрученно сползала книзу. В последнее время Пухоперония теряла и этот единственный козырь: резать и есть свою "фирменную" птицу жители наловчились лучше, чем приумножать ее… Мешало что-то приумножению. Что? Лариэлю полагалось знать это, а он - понятия не имел…
При двух больших канделябрах поблескивали тусклым золотом корешки книг. Их старинная мудрость была к сегодняшним неприятностям безучастна. Увы! Наверное, поэтому принц свирепо "психанул" час назад: не щадя дорогих переплетов, сминая страницы, он расшвырял на столах и на полу десятка полтора томов - они выглядели, как советники, которые болтали под руку всякий вздор, не идущий к делу, и были наказаны за это…
Сейчас Лариэль ходил по просторному этому кабинету из угла в угол… Если б нам удалось подслушать мысли его, - мы узнали бы, что все они - про сделку, про куплю-продажу… Ему навязывали ее! Сам он относится к этой сделке с тоскливым ужасом… Хотя выгоды от нее - признает! Их нельзя не признать! Подразумевался под этой деловой операцией разумный пухоперонский ответ на сватовство со стороны Фармазонии. Сватовство было упорное и слепоглухое к тому факту, что он - женат!
"Нельзя меня купить, я не жеребец, черт возьми! Дело вовсе не в богатстве этой Юлианы - нет, нет и нет! Наоборот: чем богаче приданое обещают за ней, тем тошнее…" - примерно так говорил внутренний голос. Но не один он был, голос этот, в том-то и заусеница! Первому возражал второй:
"Есть вещи куда интереснее богатства… Государственный опыт ее отца, например… которым он мог бы поделиться. Это король- профессионал высокого класса… Рядом с ним мой бедный папа - королек-любитель… разница! Если верить нашему послу, вокруг Балтасара просвещенные люди… Да что там говорить,
Два его внутренних голоса то выкрикивали, то шептали эти последние слова и еще другие, гораздо худшие; они как бы схватывались, сплетались, норовя придушить друг друга!
На пороге стоял карлик - барон Прогнусси. Своим шелестящим баритоном он заговорил: "Ваше Высочество… я осмелился… в такой час…" - а между тем смущения никто не приметил бы в его глазах, даже если б не мешали очки с зеленоватыми стеклами.
– А я чуть было не возвел напраслину на свою жену!
– сказал Лариэль покаянно.- Решил, что это она подслушивает… Вообще-то это было бы удачно, не правда ли, барон? Ловко было бы, своевременно… Если б за руку удалось поймать: ага-а, шпионишь за августейшим мужем?! Хоть какая-то зацепочка… А то ведь не в чем упрекнуть это святое создание, на самом деле святое… Ну не за что обидеть ее, хоть тресни! А обидеть надо, не так ли? Отчего у вас такое лицо, барон, словно вы не вполне меня понимаете? Вы же у нас на редкость понятливы…
Прогнусси сказал, что просто не был готов к такому бурному приему… Принц отвечал, что барон заслуживает еще и не такого! И вернул его - похоже, насильно - к прерванной теме:
– Так надо обидеть, барон? Придется? Беззащитную доверчивость раздавить каблуком? В клочки разнести ее счастье?
– про свое-то я уж и не говорю… Вы не прячьте, не прячьте глаза! Не слышу ответа!
Кто-кто, а укороченный матушкой-природой шеф тайной полиции не был мямлей в политике. Но сейчас он именно мямлил, иначе не скажешь:
– Это не по чьей-либо злой воле, мой принц. Обстоятельства…
Принц перебил его, чтобы вцепиться в это последнее слово яростно и даже с каким-то сладострастием:
– Вот-вот, "обстоятельства"! Именно они. Слово отменное… все объясняет, решительно все, - и Лариэль ехидно изобразил такую беседу двоих, Икса с Игреком:
"Помилуйте, сударь, вы же сделали подлость!" - "Что вы, сударь, разве я способен? Это не я, это обстоятельства так неудачно сложились…" - "Ей-Богу? А-а, ну тогда - пардон… Если не по своей охоте свинячить, а в силу обстоятельств - свинство, конечно, отмывается добела!… Тогда тысяча извинений и позвольте выпить за ваше драгоценное здоровье!" - Так, барон?
Карлик молчал. Сколько бы принц ни сверлил его угольным взором, - отвечать на это было нечего. Мораль, нравственность - барон Прогнусси сроду не имел высоких баллов по этому предмету, он, знаете ли, практик а не трепач и не самоед…
– Так какую же мерзость мы с вами сварганим за эту ночь? Думайте же, сочиняйте, отрабатывайте ваше жалованье и ваш творожок… чтоб вас всех вспучило от него!…
Прямо так и выразилось Первое на сегодняшний день лицо королевства. Однако Сточетыресантиметрастраха не покраснел и не побледнел. Принцу нужно разрядиться? Именно в него, в Прогнусси? Пожалуйста, не жалко, он - воспитанник невзлюбившей его мачехи- природы и секретной службы, не рассчитанной на белые перчатки, они обе вымуштровали его, он не раскиснет, выдюжит…