Медведь и соловей

Арден Кэтрин

Только в сумерках, когда тени на полу церкви было больше, чем света, пришел голос.

— Так далеко пал, бедный мой? — сказал он. — Дважды демонессы приходили за тобой, Константин Никонович. Они разбили окно, стучали в дверь.

— Да, — простонал Константин. Он во сне и наяву теперь видел лицо демонессы, ощущал зубы на горле. — Они знают, что я пал, и они преследуют меня. Сжальтесь. Спасите, молю. Простите. Снимите с меня этот грех, — Константин сжал кулаки, он прижался лицом к полу.

— Очень хорошо, — сказал голос

мягко. — Такой пустяк. Я милосерден. Я тебя спасу. Не плачь.

Константин прижал ладони к мокрому лицу.

— Но, — сказал голос, — я возьму кое — что взамен.

Константин поднял голову.

— Что угодно, — сказал он. — Я ваш скромный слуга.

— Девчонка, — сказал голос. — Ведьма. Это ее вина. Все знают. Они шепчутся. Они видят, как ты наблюдаешь за ней. Они говорят, что она искушает тебя.

Константин молчал. Ее вина. Ее вина.

— Я так хочу, — сказал голос, — чтобы она покинула мир. Лучше раньше. Она привела зло в этот дом, от него нет лекарства, пока она в нем.

— Она уедет на юг с санями, — сказал Константин. — Уедет до середины зимы. Петр Владимирович так сказал.

— Раньше, — сказал голос. — Нужно раньше. Это место ждут огни и страдания. Но отошли ее, и ты спасешь себя, Константин Никонович. И ты спасешь их всех.

Константин замешкался. Тьма, казалось, тихо выдохнула.

— Будет так, как вы скажете, — прошептал Константин. — Клянусь.

Голос пропал. Константин остался пустым и холодным в одиночестве на полу церкви.

* * *

Константин тем днем пошел к Анне Ивановне. Она была в кровати, ее дочь носила ей бульон.

— Вы должны отослать Васю, — сказал Константин. Он был потным, руки дрожали. — Петр Владимирович слишком мягок, она его сбивает. Но нам будет лучше, если она уедет. Демоны пришли из — за нее. Видели, как она убежала в ночь? Она их вызвала, она не боится. Может, следующей умрет ваша дочь Ирина. Демоны явно хотят не только лошадей.

— Ирина? — прошептала Анна. — Думаете, Ирина в опасности? — она задрожала от любви и страха.

— Я это знаю, — сказал Константин.

— Отдайте Васю людям, — сказала сразу Анна. — Они забьют ее камнями, если попросите. Петр Владимирович их не остановит.

— Ей лучше идти в монастырь, — сказал Константин после колебаний. — Я бы не хотел, чтобы она ушла к Богу, не покаявшись.

Анна сжала губы.

— Сани не готовы. Ей лучше умереть. Я не хочу боли Ирине.

— Первые сани готовы, — ответил Константин. — Людей хватит. Некоторые будут рады ее увезти отсюда. Я это устрою. Петр сможет проведать дочь, если захочет, когда она устроится в Москве. Он не будет злиться, когда об этом узнает. Все будет хорошо. А вы не шумите и молитесь.

— Вам лучше знать, батюшка, — сказала Анна.

«Столько заботы, — подумала она. — И все для зеленоглазого отродья. Но он мудрый, знает, что ей нельзя оставаться и портить хороших христиан».

— Вы милосердны.

Но я бы лучше убила девчонку, чем рисковала Ириной.

* * *

Все было устроено. Олег, грубый и старый, поведет сани, а родители Тимофея, чьи сердца опустели после смерти сына, будут стражами Васи.

— Конечно, мы это сделаем, батюшка, — сказала Ясна, мать Тимофея. — Бог отвернулся от нас из — за этого дитя демона. Если бы ее отослали раньше, я бы не потеряла сына.

— Вот веревка, — сказал Константин. — Свяжете ей руки, если надо будет.

Он видел перед глазами оленя, которого сбили на охоте, связали ему ноги. У него были дикие глаза, по снегу растекалась кровь. Он ощутил стыд и гордость. Завтра. Завтра она уедет, за половину месяца до середины зимы.

22

Подснежники

Той ночью Анна Ивановна вызвала Васю к себе.

— Васечка! — завизжала Анна, и девушка вздрогнула. — Васечка, иди сюда!

Вася подняла голову, растрепанная в свете огня. Они с Алешей сходили на кладбище на рассвете. Они выкопали могилу Дуни, но там было пусто. Они смотрели друг на друга поверх холодной земли. Алеша был потрясен, Вася была мрачной и не удивленной.

— Не может быть, — сказал Алеша.

Вася глубоко вдохнула.

— Но это так, — сказала она. — Идем. Мы должны защищать дом.

Холодные и уставшие, они пригладили снег и вернулись домой. Женщины разрезали жеребенка, потушили мясо, съели его с сухой морковкой. Вася спряталась, ее тошнило, пока живот не опустел. Ночью Дуня снова придет пытать их слезами. Отец еще не приехал, и Вася была в ужасе.

Она прошла туда, где сидела Анна. Маленький деревянный сундук с бронзовыми полосками стоял рядом с ней.

— Открой его, — сказала Анна.

Вася посмотрела с вопросом на брата. Алеша пожал плечами. Она опустилась перед сундуком и открыла его. Внутри была… ткань. Много свернутого красивого чистого льна.

— Лен, — сказала Вася с ошеломлением. — Этого хватит на дюжину рубах. Хотите, чтобы я шила всю зиму, Анна Ивановна?

Анна невольно улыбнулась.

— Конечно, нет. Это ткань на алтарь, ты сошьешь ее и отдашь аббатисе, — при виде смятения Васи она добавила, улыбаясь еще шире. — Утром ты уедешь в монастырь на юг.

На миг у Васи закружилась голова, тьма мелькнула перед глазами. Она пошатнулась.

— Отец знает?

— О, да, — сказала Анна. — Тебя отослали бы с данью. Но нам надоело, что ты вызываешь дьяволов. Ты уедешь на рассвете. Люди готовы, женщина тоже поедет, чтобы последить за тобой, — ухмыльнулась Анна. — Петр Владимирович так хотел. Может, святые сестры заставят тебя слушаться, когда я не смогла.

Ирина была встревожена, но молчала.

Вася дрожала всем телом.

— Мачеха, нет.