Медведь и соловей
Шрифт:
— Что будет теперь? — спросила она.
— Зависит от тебя, Василиса Петровна.
— Я должна пойти домой, — сказала она. — Моя семья в опасности.
— Ты ранена, — ответил Морозко. — Хуже, чем думаешь. Ты останешься, пока не исцелишься. Твоя семья не пострадает, — он мягче добавил. — Ты вернешься домой на рассвете той ночи, в которую ушла. Обещаю.
Вася молчал, усталость мешала спорить. Она посмотрела на подснежники.
— Почему ты принес мне это?
— Тебе выбирать — нести их мачехе или идти в монастырь, — Вася кивнула. — Они
Вася осторожно протянула палец и погладила шелковистый лепесток.
— Откуда они?
— С края моих владений.
— И где это?
— У проталины.
— Но это не место.
— Разве? Это много мест. Как мы с тобой — многое, так и мой дом — многое, и даже этот конь с головой на твоих коленях — многое. Твои цветы здесь. Радуйся этому.
Зеленые глаза посмотрели на него, мятежные, а не робкие.
— Не люблю неполные ответы.
— Хватит задавать такие вопросы, — сказал он и очаровательно вдруг улыбнулся. Она покраснела. Жеребец придвинул голову ближе. Она скривилась, когда конь задел ее раненые пальцы.
— Ах, — сказал Морозко, — я забыл. Болит?
— Немного, — но она не посмотрела ему в глаза.
Он обошел стол и опустился, чтобы их лица были на одном уровне.
— Можно?
Она сглотнула. Он взял ее за подбородок рукой, повернул ее лицо к огню. Черные следы были на ее щеке там, где он коснулся ее в лесу. Кончики ее пальцев рук и ног были белыми. Он осмотрел ее ладони, провел пальцем по замерзшей ступне.
— Не двигайся, — сказал он.
— Почему бы… — но он прижал ладонь к ее челюсти. Его пальцы вдруг стали жаркими, ужасно горячими, и она ожидала запах своей обгоревшей плоти. Она пыталась отодвинуться, но другая его ладонь прижалась к ее затылку, впилась в ее волосы и держала ее. Ее дыхание дрожало и хрипело в горле. Его ладонь скользнула по ее горлу, жжение стало сильнее. Вася была слишком потрясена, чтобы кричать. Когда она подумала, что больше не выдержит, он отпустил. Она прижалась к коню, он выдохнул ей в волосы.
— Прости меня, — сказал Морозко. Воздух вокруг него был холодным, несмотря на жар в его ладонях. Вася поняла, что дрожит. Она коснулась поврежденной кожи. Она был гладкой и теплой, без следов.
— Больше не болит, — она заставила голос быть спокойным.
— Да, — сказал он — Я немного умею исцелять. Но это не проходит мягко.
Она посмотрел на свои ноги, на пострадавшие кончики пальцев.
— Лучше, чем быть калекой.
— Как скажешь.
Но, когда он коснулся ее ног, она не смогла удержать слезы.
— Дашь мне руки? — сказал он. Вася замешкалась. Кончики ее пальцев были замерзшими, ладонь была перемотана тканью, чтобы скрыть рану от ночи с упырем, пришедшим к Константину. Она помнила о боли. Он не ждал ее ответа. Она собралась силами, но подавила крик, пока ее пальцы теплели и розовели.
Он взял ее левую ладонь и начал разматывать ткань.
— Это ты меня ранил, — сказала Вася, чтобы отвлечься. — В ночь, когда пришел упырь.
— Да.
— Зачем?
— Чтобы
— Я видела тебя раньше. И не забыла.
Он склонил голову над работой. Но она видела кривой изгиб его губ.
— Но ты сомневалась. Ты бы не поверила своим ощущениям, когда я ушел. Я теперь чуть больше тени в домах людей. Когда — то я был гостем.
— А кто тот одноглазый мужчина?
— Мой брат, — кратко сказал он. — Мой враг. Но это долгая история, не на ночь, — он отложил полоску ткани. Вася поборола желание сжать кулак. — Это будет исцелить сложнее, чем обморожение.
— Я открывала рану, — сказала Вася. — Похоже, это помогает защитить дом.
— Да, — сказал Морозко. — Это сила твоей крови, — он коснулся раны, Вася вздрогнула. — Но это пока ты юна, Вася. Я могу исцелить это, но останется след.
— Так делай, — сказала она, не сдержав дрожи в голосе.
— Хорошо, — он зачерпнул снег с пола. Вася на миг растерялась: увидела рощу елей, голубую от сумерек, красную от заката. А потом дом окружил ее, и Морозко прижал снег к ране на ее ладони. Ее тело застыло, боль была хуже, чем раньше. Она боролась с криком, смогла усидеть смирно. Боль была едва выносимой, она всхлипнула, не успев остановить себя.
Все резко утихло. Он отпустил ее ладонь, и Вася чуть не упала со стула. Конь поддержал ее, она прижалась к его теплому боку, схватилась за его гриву. Жеребец коснулся губами ее дрожащей ладони.
Вася отодвинула его и посмотрела. Рана пропала. Осталась холодная бледная метка посреди ладони. Она повернула руку, след будто переливался на свету, словно кусочек льда был под кожей. Нет, ей казалось.
— Спасибо, — она прижала ладони к коленям, чтобы скрыть их дрожь.
Морозко встал и отошел, посмотрел на нее.
— Ты исцелишься, — сказал он. — Отдыхай. Ты — моя гостья. А на вопросы будут ответы. Со временем.
Вася кивнула, еще глядя на ладонь. Когда она подняла голову, он пропал.
24
Я видел желание твоего сердца
— Найдите ее! — рявкнул Константин. — Верните ее!
Но люди не шли в лес. Они прошли до края и замерли, бормоча про волков и демонов. Про холод.
— Теперь Бог ее осудит, батюшка, — сказал отец Тимофея, и Олег согласно кивнул. Константин замешкался. Тьма за деревьями казалась кромешной.
— Как скажете, дети мои, — тяжко сказал он. — Бог ее осудит. Бог с вами, — он начертил крест.
Мужчины пошли по деревне, бормоча, склонив головы. Константин ушел в холодную комнату. Его каша на ужин давила на желудок. Он зажег свечу перед Богоматерью, сотни теней яростно заплясали на стенах.
— Глупый слуга, — прорычал голос. — Почему ведьма сбежала в лес? Я не говорил ее связать? Отправить в монастырь? Я недоволен, слуга. Очень недоволен.
Константин рухнул на колени, дрожа.