Мегафон
Шрифт:
Они вошли все вместе. Трое мужчин сидели вокруг стола. На секунду воцарилось молчание, потом Канарелли заговорил снова:
— Мистер Корли, я звонил утром в Уэстоверский банк по поводу золота.
Мистер Корли сделал недоумевающий жест:
— Но, мистер Канарелли, какое отношение имеет компания военного снаряжения к Уэстоверскому тресту? Это две совершенно разные организации.
Маленький черноволосый рэкетир перегнулся через стол:
— Вы не имеете отношения к банку?
— Нет, меня интересует вопрос о домах, предоставленных компанией своим рабочим.
— Тогда
Корли прочистил горло.
— Нет такого человека. Нет связи между Уэстоверским банком и нашим заводом.
— Это верно, Джо, — подтвердил Крауземан своим густым басом.
Канарелли провел рукой по волосам.
— В таком случае, о чем вы хотите говорить со мной? Если ваша шайка не может вытребовать от банка то, что мне нужно, я ничего не могу сделать для вас, мистер Корли. Не я пришел к вам, а вы пришли ко мне. Но вы ничего не можете предложить мне. Неужели вы рассчитывали уговорить меня не взимать взносов для моего Союза защиты владельцев заводских домов?
Мистер Корли развел руками.
— Даже если бы наш завод мог повлиять на банк, чего он в действительности не может, то и тогда банк не властен был бы выдать ваш вклад в золоте. Сейчас это незаконно.
Канарелли повернулся к Крауземану:
— Меня должны были предупредить во-время, чтобы и я мог вывезти свое золото, когда Литтенхэм вывозил свое. Я такой же патриот, как Литтенхэм, вы это знаете, мистер Крауземан. Я внес шестьдесят тысяч долларов в выборный фонд республиканской партии и семьдесят тысяч — в выборный фонд демократической партии. Я такой же патриот, как Литтенхэм. Если бы меня предупредили во-время, не было бы этой истории.
— Послушайте, — сказал Корли, — что прошло, то прошло. Не стоит гоняться за вчерашним днем. Сколько вы хотите получить сегодня, чтобы оставить в покое наших служащих и рабочих?
— Я хочу, чтобы Уэстоверский трест перевел на мое имя в Монреальский банк пятьсот тысяч долларов из того золота, которое он вывез в Канаду.
— Да поймите же вы, наконец, — с отчаянием крикнул мистер Корли, — ведь золото, переведенное в Монреаль, больше не принадлежит Уэстоверскому тресту! Оно составляет собственность особой компании, образованной внутри банка, но не имеющей с ним абсолютно никаких юридических взаимоотношений. Эта компания не отвечает ни за долги банка, ни за нарушение его договоров или иных обязательств. И банк даже при желании не мог бы выплатить ваш вклад золотом, которое находится в руках иностранной компании.
Канарелли усмехнулся:
— Так вы ничего не можете сделать?
— Абсолютно ничего.
— И банк ничего не может сделать?
— Решительно ничего.
— И ваша компания тоже?
— И она тоже.
— Отлично… Слушайте… вот что вы можете для меня сделать.
— Что именно?
— Передать кое-что.
Мистер Корли секунду колебался:
— Кому?
— Человеку, власть которого начинается на заводах военного снаряжения, проходит через банк и распоряжается канадской компанией.
— Нет такого
— Это правда, Джо, — сочувственно вставил Мирберг, — закон об акционерных обществах, первоначально имевший целью избавить акционеров от персональной ответственности за долги, был затем распространен путем толкования: акционеры избавлены от персональной ответственности и в случаях хищения средств.
Канарелли продолжал, словно и не слышал пояснения Мирберга: — Скажите ему, что вся здешняя городская мелкота, вроде бакалейщиков и мясников, адвокатов и врачей, — все они его сборщики, а я — нет. — Рэкетир поднялся, подошел к мистеру Корли и снисходительно похлопал его по плечу. — Скажите ему, что если я даю ему на сохранение доллар, я рассчитываю получить этот доллар обратно, когда он мне понадобится.
Мистер Корли быстро поднялся со стула. Он оказался человеком среднего роста, крепкого сложения, безупречно одетым.
— Я уже вам сказал, что такого человека нет, — повторил он, глядя сверху вниз на плюгавого черноволосого рэкетира, — и во всяком случае, я лично не имею никакого отношения к этому делу, абсолютно никакого.
— Вы ведь служите в компании военного снаряжения? — спросил Канарелли, пристально глядя на его.
— Я — вице-председатель компании.
Канарелли кивнул головой и направился к двери:
— Очень хорошо. Передайте председателю то, что я сказал.
После ухода Канарелли Крауземан и его четверо посетителей с минуту постояли у большого камина.
— Досадно, что он не может получить свою долю золота, уже находящегося в Канаде, — заметил Крауземан. — Именно это ему нужно, именно там он хотел бы его иметь.
— Почему именно там? — спросил мистер Корли.
— Потому, что цена золотого доллара остается неизменной, а Джо в любую минуту может понадобиться уехать в Канаду.
— Нет никакой возможности заставить Канадскую компанию уплатить деньги рэкетиру за то, чтобы он не беспокоил компанию военного снаряжения в Америке, — сказал мистер Корли.
— Люди называют меня политическим боссом, — сдержанно заговорил мистер Крауземан, — но моя роль всегда сводится лишь к тому, что я служу посредником между интересами финансистов, с одной стороны, и уголовников, с другой.
— Положение не из приятных, мистер Крауземан, заметила мисс Сейлор.
— Положение ответственное. Я оберегаю форму демократического правления, мисс Сейлор. Американский народ может затем в любой момент, какой покажется ему подходящим, взять ее и использовать для национальных целей.
Мирберг улыбнулся:
— Понимаю, вы охраняете чашу святого Грааля, но пока что взимаете плату за его хранение.
Крауземан проводил своих гостей до дверей и простился с ними.
В саду все четверо остановились и, по обычаю людей, собирающихся взять такси, стали спрашивать друг друга, кто куда едет.
— Мне надо в «Лекшер-билдинг», — сказал мистер Корли, — я хочу повидать адвоката мисс Сейлор и переговорить с ним о выплате ей наличными за право на секрет изготовления пороха, находящийся в данный момент в распоряжении Военного министерства.