Мегафон
Шрифт:
— Ну вот, теперь я здесь… Что вам от меня нужно?
— Сейчас скажу… Каридиус, что вы скажете о Сенате?
Гнев Каридиуса сразу улегся.
— Вы меня прочите в Сенат?
— Да, вас… улыбается вам такая перспектива?
Каридиус подумал, как бы это обрадовало Мэри Литтенхэм.
— Конечно, я не прочь… но ведь у нас сенатор Лори…
— Сенатор-то он сенатор, но знаете, что он натворил… втоптал в грязь права нашего штата, чтобы заслужить милость алчной компании! — торжественно проговорил адвокат.
— Что он сделал? — переспросил Каридиус
— Нарушил права нашего штата… Джо! Джо! Идите сюда, расскажите мистеру Каридиусу, что сделал сенатор Лори.
Внутренняя дверь кабинета открылась, и вошел Джо Канарелли.
— Джо, расскажите мистеру Каридиусу, что сделал сенатор Лори.
— Он расставил людей вокруг завода военного снаряжения и помешал мне работать.
— Каких людей?
— Федеральную полицию, — объяснил рэкетир.
— На каком основании… по какому праву?
— Я направил туда своих людей, чтобы собрать то, что Литтенхэм украл у меня в банке, — продолжал Канарелли. — И кто же помешал мне? Лори, тот самый Лори, которого я на всех выборах проводил в Сенат!
— Не понимаю, как он мог привлечь федеральную полицию, когда это обязанность полиции штата? — повторил Каридиус.
— Вот под этим лозунгом мы и проведем кампанию за вас, — с энтузиазмом подхватил Мирберг. — Лори обратился в федеральный суд с представлением, что завод военного снаряжения выполняет межштатную работу, а Канарелли нарушает ход этой работы. Отсюда, по мнению Лори, следует, что охрана завода должна находиться в ведении федеральной полиции. Это не что иное, как новый подвох, при помощи которого федеральное правительство расширяет свою власть за счет автономии штата! Это создает недопустимый прецедент узурпации полицейской власти, принадлежащей свободному и независимому штату! Это издевательство над мудростью наших предков — творцов государственного строя Соединенных Штатов! Это превращает нашу федерацию в недостойный маскарад, а индивидуальную свободу — в позорный фарс! И мы в праве вынести это дело на суд народа и на предстоящих выборах выкинуть Лори из сенатского кресла!
— Я плачу полиции штата и города, — сказал Канарелли, — а когда я посылаю своих людей собрать то, что мне должен банк, — там оказывается федеральная полиция, которая не хочет слушать никаких доводов и срывает мне все дело.
— Конкретно — что я должен сейчас делать? — спросил Каридиус.
— Протестовать против нарушения прав штата и тем самым открыть кампанию за место в Сенате!
— Правильно! — отрезал рэкетир. — Мне нужен собственный сенатор! Я больше не могу иметь сенатора на пару с Литтенхэмом. Отныне нам с Мерритом Литтенхэмом не по пути.
— Джо хочет сказать, что он употребит все свое политическое влияние на поддержку прав штата, — разъяснил Мирберг. — Он верит в эти права, и он готов отдать свои деньги, заработанные тяжким трудом, на борьбу за то, в чем он видит высочайшие государственные идеалы.
— Независимо от того, чего хочет или не хочет Канарелли, нет сомнения, что централизованная, деспотическая государственная власть
— Вы слышите, Джо? — крикнул Мирберг. — Мистер Каридиус стоит выше мелких преходящих распрей и глазами государственного мужа и патриота заглядывает далеко вперед, в грядущую историю Америки!
— Что же все-таки сейчас надо делать? — спросил Каридиус, думая о Мэри Литтенхэм и о том, есть ли какая-нибудь возможность убедить ее вернуться с ним в Вашингтон сегодня же, ночным самолетом.
— Вот почему мы так искали вас, — сказал Мирберг. — Вы должны оформить свою кандидатуру сегодня же. Должна быть представлена петиция от имени председателя вашей партии за подписью двадцати четырех граждан. Петиция представляется за шестьдесят дней до выборов, и сегодня срок истекает. Наша петиция должна быть подана в Капитолий штата до того, как пробьет полночь.
Каридиус заволновался:
— Мистер Канарелли, для меня это совершенно неожиданно. Я должен отнестись к вопросу с полным сознанием ответственности. Вы разрешите мне побеседовать несколько минут с глазу на глаз с моим компаньоном?
— Пожалуйста, — любезно согласился итальянец и вышел в приемную.
— Сол, — понизив голос, начал Каридиус, — у меня деньги в Уэстоверском банке.
— Сколько?
— Я купил угольные акции, и на днях мне очистилось что-то около семи тысяч долларов.
— Гм… это после того как вы прошли в комиссию по военным делам?
— Да.
— Вы, конечно, понимаете, что в комиссию вы попали благодаря этому самому Джо…
— Мне казалось, что раз мне открыли счет в Уэстоверском банке…
— Послушайте, мой друг. В политике надлежит действовать политически. Нельзя допускать, чтобы отдельная личность или расположение отдельной личности становились между вами и более высокой должностью, на которой вы полнее могли бы отдаться служению родине.
— Согласен.
— Патриотизм — вот, Генри, причина тому, что в политике нет и не может быть места личным симпатиям.
— Над этим я никогда не задумывался, но теперь вижу, что вы правы.
— И, кроме того, сенаторское кресло, которое вам предлагает Канарелли, имеет исключительно важное значение. Оно сделает вас связующим звеном между общественным дном и общественной верхушкой. Вы сможете контролировать, смягчать и до известной степени цивилизовать уголовные элементы нашей страны, и тем самым защищать от них американский народ.
Каридиус слушал и кивал головой.
— Если бы вы, с вашими возможностями и талантами, допустили, чтобы мелкая услуга со стороны Меррита Литтенхэма помешала вам полностью отдаться служению родной стране, это было бы государственной изменой, Генри Каридиус!
— Сол, я понимаю. А мы успеем подать петицию до полуночи?
— Она уже готова, подписана солидными, уважаемыми гражданами и ждет только вашей подписи. У Канарелли есть летчик, некий Ланг, дьявол, а не человек, он доставит ее в Капитолий штата меньше, чем за час.