Мегагрант
Шрифт:
– Вы неплохо говорите по-английски, но надо практиковаться. Сейчас, принимая у меня заказ, вы сделали две ошибки, - он говорил крайне деликатным тоном, стараясь не обидеть девушку (вот бы с постдоками в лаборатории так!).
Она радостно поблагодарила его и принесла гору салата:
– Как вы любите.
Наблюдая эту сцену, я решила написать письмо Генеральному менеджеру отеля г-ну Томасу Вернаду. Описала заслуги Паоло, его работу в Краснодаре, немного поразмыслив, добавила фразу: «Этот постоялец, сделает краснодарский "Хилтон Гарден Инн" знаменитым на весь мир». В итоге мы получили хорошую скидку, «постоянный номер для профессора в любой момент, когда он пожелает приехать» обошелся ему по цене трехзвездочной гостиницы.
3
В
Поляков, естественно, советовался с Паоло по поводу состояния пациентки, но бывали моменты, когда он просто не мог с ним связаться - Маккиарини был или в полете, или на операции, и тогда Игорь Станиславович сам принимал решение, что со временем происходило все чаще и чаще. В какой-то момент стало ясно: чтобы спасти Юлю, требуются более сильные, радикальные меры. Тогда он и профессор Порханов решили, что пора вызывать Паоло в Краснодар и услышать наконец его мнение. Своя версия у них уже была.
Встретились они как старые друзья, вели разговор также по-дружески, и никто бы не подумал, что между ними возникла напряженность. Порханов ласково похлопал его по плечу:
– Устал? Садись, отдохни. Потом поговорим.
Слушая их грубоватые шутки, Паоло, который приехал в клинику в крайне мрачном настроении, расслабился настолько, чтобы начать обсуждать трудный Юлин случай. Он испытывал к ним необъяснимое доверие и готов был говорить даже о своих неудачах.
– Так что делать с Юлей, как думаешь?
– спросил Порханов.
– Каркас. Все дело в каркасе, он не подходит для ее локализации, которая затрагивает часть гортани. Нужно делать повторную трансплантацию с улучшенным каркасом. Над этим сейчас работает Дэвид Грин.
– Мы тоже так думаем. Что ж, надо так надо. Давайте делать, - Порханов был на удивление спокоен, спокойнее, чем Паоло.
Гораздо труднее было объяснить Юле, что нужна вторая операция. Поляков предпринял попытку и принял на себя ее негодование, страх, отчаяние. Потом подключился Маккиарини, и Юля через какое-то время успокоилась и постепенно настроилась на новую трансплантацию. В отличие от первой, она прошла обыденно, как-то рутинно. Вновь приехал Томас Гросс для наблюдения за биореактором, но помощь Филиппа уже не понадобилась - Ирина Гилевич вместе с коллегами Ириной Анатольевной Пашковой и Татьяной Федоренко отлично справилась.
Как и в прошлый раз, послеоперационный период прошел нормально, и через месяц Юля отправилась домой, в гораздо лучшем состоянии, чем прежде.
Чуть позже было принято решение заменить трахею и Саше, используя новый, улучшенный каркас. У него тоже все прошло хорошо, и он смог вскоре вернуться к своей работе security.
Тогда же
– Сдается мне, что этот пациент тоже останется жить здесь. Всем у нас нравится, - мрачно шутил Поляков.
И его трансплантация прошла успешно, мало того, с точки зрения программируемых осложнений его состояние было даже лучше, чем у других. В Краснодаре он прожил месяц, но вопреки прогнозам Игоря, уехал домой и вскоре перестал выходить на связь. На долгое время след его затерялся.
Постдок Александр Сотниченко ехал в своей машине из аэропорта. Он был в крайнем волнении - рядом с ним сидела... сама Дорис Тейлор! Он читал ее работы, восхищался, потом учился по ним, но и помыслить себе не мог, что когда-нибудь увидит ее, да еще - в собственной машине, которая была, прямо скажем, далека от совершенства, и вдобавок не очень чистая. Он лишился дара речи, когда, укладывая в багажник ее чемодан, увидел, как профессор Тейлор взяла тряпку и протерла лобовое стекло. Он попытался остановить ее, но она только сказала:
– Dear, не волнуйся, мне это совсем нетрудно. Я так благодарна тебе, что ты меня встретил.
Это была идея профа отправить его в аэропорт, и как Саша ни отказывался, уверяя, что в хорошей машине ректора с хорошим водителем ей будет гораздо комфортнее, проф не принимал возражений.
– Учись общаться с коллегами, Алекс. Вам будет о чем поговорить, она тоже занимается сердцем.
Она... «тоже» - Саша до того разволновался, что даже не уловил иронии. Дорис Тейлор, которая впервые в мире заставила сердце биться в лабораторных условиях! Сначала это было сердце крысы, прошедшее децеллюляризацию и затем засеянное новыми клетками. Через четыре дня были зафиксированы сокращения, а через восемь сердце даже было способно качать кровь. Спустя некоторое время Тейлор повторила этот эксперимент на свиньях и получила эффект. Саша подробно изучал ее протоколы, даже кое-что модифицировал, чтобы уменьшить время децеллюляризации. В дальнейшем, как планировал проф, они должны начать совместную с Тейлор работу в Краснодаре, на приматах.
Когда проф говорил об этих проектах, Саша испытывал двоякое чувство: во время обсуждения все это казалось нереальным, но стоило ему остаться в лаборатории одному и начать работу как он в своих мыслях уносился даже дальше. В последнее время его отношения с профом немного наладились, хотя тот постоянно делал вид, что недоволен, что они все работают недостаточно хорошо и недостаточно много. Но стоило Саше прислать профу полученные во время исследований изображения децеллюляризованного сердца, в котором сохранились сосуды, как тот ответил немедленно и не поскупился на похвалу и поздравления. Это был первый Сашин успех, собственная работа. Сохранение сосудов во внеклеточном матриксе означало, что каркас может быть жизнеспособным.
Дорис Тейлор в Краснодар пригласил Паоло - прочитать лекцию на декабрьской конференции - Школе молодых ученых, ежегодное проведение которой было обязательным условием выполнения мегагранта. В прошлом году мы очень просили его пригласить кого-нибудь из его зарубежных коллег, он сначала обещал, потом дотянул до последнего момента, когда приглашать уже было поздно, и в конце концов признался:
– Еще рано, не в этом году. Что мы им покажем? Да, кстати, не забывай, что в Краснодаре нет ни одного достойного синхронного переводчика.