Механическая птица

де Кастелл Себастьян

К счастью, у меня имелась такая монета.

«Нет, — поправил я себя. — Она у тебя есть благодаря тем двум аргоси — Энне и Даррелу».

Если в каждом плане Фериус было больше слоев, чем у луковицы, сколько же их должно быть у ее родителей?.. И было б неплохо, если бы они потрудились рассказать хоть часть из них мне.

Я держал в руке пять монет кастрадази, пробираясь по коридорам Нотия-Вераса. Я уже понял, как использовать сотокастру, чтобы открыть несколько разных замков. Ключ — если можно его так назвать — был сделан из какого-то особого металла,

обладавшего свойством воздействовать как магнит на внутреннюю часть запирающего механизма. Далее следовало поворачивать его, пока ты не почувствуешь, как с противоположной стороны поворачиваются тумблеры, один за другим. Так что проникать внутрь было даже, пожалуй, приятно.

А в дальнейшем? Ну, не настолько приятно.

Гитабрийские ловушки и системы сигнализации сложны до чрезвычайности. Я вошел в очередной коридор и обнаружил, что все стены там сделаны из бронзы. Должно быть, я наступил на какой-то механизм, потому что миг спустя стены зазвенели, как колокола, и этот звон, донельзя усиленный бронзовым коридором, стал таким нестерпимым, что уши чуть не лопнули.

В довершение всего я упал на пол. Всякий раз, пытаясь встать, я просто валился снова. Здесь была какая-то вибрация, полностью уничтожившая мое чувство равновесия. Хуже того: хотя звук, казалось, ограничен этим коридором, я допускал, что его можно услышать где-то еще. Например, на посту охраны.

Я уже начал впадать в панику, когда заметил, что одна из монет в моей руке вибрирует точно так же, как и стены. Со стоном я засунул ее себе в рот и крепко сжал ее зубами. В тот же миг жуткий звон в ушах утих. Каким-то образом металл монеты создал своеобразную зону сопротивления в моем черепе, и какофония прекратилась.

Пройдя по бронзовому коридору, я вышел к первым камерам. Они были пусты, кроме одной. В ней сидел худой человек, и первые же его слова убедили меня, что посадили его за дело и, если я его выпущу, это может стоить мне жизни. И вся Гитабрия меня возненавидит — если его бахвальство было правдой.

Я продвигался все дальше и дальше в глубь тюрьмы. Некоторое время спустя обнаружил несколько шестифутовых колес, приводимых в движение течением маленькой речки, бегущей по узкому каналу в полу. Зал, в который вел коридор, казался совершенно пустым, но его блестящий металлический пол заставил меня заподозрить неладное. И чем ближе я подходил к залу, тем сильнее чувствовал, как волосы на голове встают торчком.

— Это серебро? — вдруг раздался голос Рейчиса у меня под ногами.

Он приблизился к краю серебряного зала, и его мех встал дыбом, как и мои волосы.

— Как ты сюда попал? — спросил я. Он изобразил пожатие плечами — ну, насколько такое движение доступно белкокотам.

— Даже в тюрьмах нужны канализационные туннели, — буркнул мой деловой партнер.

Это объясняло его запах. Впрочем, я не стал заострять на этом внимание. Рейчис встряхнулся; в воздух полетели капли воды и частицы… субстанции, о которой мне не хотелось думать.

— Осмотрелся тут немного, — деловито заявил он. — Она внутри больше, чем снаружи!

— Ты

нашел Шеллу?

Он посмотрел на меня, склонив голову набок.

— Кого?

— Да. Мою сестру Шеллу. Ну, знаешь, ту, которую мы пришли спасать.

— О, — сказал он, словно услышав об этом в первый раз. — А я искал, что тут можно спереть. — Он уселся на задние лапы и развел передние. — Ничего! Ни единого брюлика. Я думал, в том месте, куда приводят преступников, должно быть много всякого добра. Ну, то есть они же куда-то девают вещички, которые изымают у воров?

— Ты говоришь о следственном изоляторе, — заметил я.

— В чем разница?

— Изолятор — для предварительного заключения. Туда привозят только что пойманных преступников. А здесь — тюрьма, куда отправляют уже после суда. Совершенно разные заведения.

Рейчис недоверчиво уставился на меня.

— Ты серьезно?

— Да, а что?

Он покачал головой.

— Как же вы, голокожие, любите все усложнять!

Белкокот снова обратил внимание на серебряный пол.

— Готов поклясться, он недешево стоит. Может, откоцаем кусочек? — Он потянулся к нему когтями передней лапы.

— Рейчис, не надо!

В тот момент, когда белкокот прикоснулся к полу, его отшвырнуло назад. Он шумно врезался в стену за моей спиной и шлепнулся на пол. Я побежал к белкокоту и поднял его. Его мех торчал в разные стороны, и белкокот сильно походил на пушистый махровый цветок. Как ни странно, теперь мех стал совершенно чистым.

— Рейчис, ты в порядке?

Он посмотрел на меня слегка ошалелым взглядом.

— Тут другое… — сказал он.

— Что случилось?

— Молния, — ответил он, и его голос был наполнен благоговением. — Эти гитабрийские двуногие умеют повелевать молниями. Мы должны поклониться им, Келлен. Они точно боги!

Возможно, он ударился головой, когда врезался в стену. Я оглянулся на колеса, вертящиеся за серебристым залом.

— Они не боги, — сказал я. — Думаю, эти колеса вырабатывают электричество. Когда ты коснулся пола, тебя ударило током.

Рейчис подполз ко мне и снова встряхнулся.

— Ненавижу молнии! Так что в следующий раз на этот пол наступаешь ты.

Я вернулся, чтобы осмотреть тяжелые колеса.

— Если бы мы могли остановить их…

Я ухватился за колесо, пытаясь удержать его своим весом. Напор воды в ручье был не очень сильным, но само колесо оказалось чертовски тяжелым. Плюс все они были связаны системой шестерней и каких-то рычагов.

— Ладно, — сказал я, — как здесь ходят охранники?

— Они боги? — предположил Рейчис. — Они просто приказывают…

— Они не боги! — настаивал я.

— Эй, не ори на меня. Я понимаю, ты расстроен, что у гитабрийцев более классная магия, чем у вас, джен-теп, но я в этом не виноват.

— Она не лучше, — сказал я. Хотя, по правде сказать, тут у меня не было полной уверенности. — Они делают это по-другому. И уж в любом случае едва ли тюремные надзиратели — маги.

Рейчис постучал лапой по пятну на стене.