Механические птицы не поют

Баюн София

Эльстер сняла свою шаль и надела пальто. Как Момми и обещала, село оно как надо.

— Сколько вы хотите? — спросил Уолтер.

— Пять ваших монет, э? Дешевле — не отдам. У меня пятеро детей, все плачут, мальчик, все хотят кушать, что я принесу им вечером — ваш горячий восторг и безграничную благодарность? Хочешь походить и посмотреть еще — будет стоить шесть, когда вернешься, — предупредила она.

— О! Горе нам, горе, дорогой Ганс! Зря ты привел меня сюда, вечером мы поедем к нашей дорогой умирающей бабушке, да продлится сон Спящего о ней как

можно дольше, а я вынуждена думать о том, какую тряпку лучше надеть в этот нелегкий путь! Ах, Ганс, прибереги деньги, купим на них ниток для бабушки, ведь вязание — все, что ее по-настоящему смиряет ее измученный разум!

— Э?..

Уолтер был ошеломлен не меньше Момми, смотревшей на всхлипывающую Эльстер, но привычка скрывать эмоции не дала ему показать это.

— Четыре монеты, и вон там можете купить ниток бабушке, — опомнившись, скептически сказала Момми, показывая на какую-то палатку неподалеку.

— Пусть Спящему приснится счастливая судьба для каждого из ваших пятерых детей! — с чувством сказала Эльстер.

— Э! — махнула рукой Момми, поворачиваясь к следующим покупателям.

Эльстер торопливо надела очки и закрыла лицо платком.

— Эльстер, это что такое было?

— Эта достопочтенная фрау думает, что может хитрить лучше «пташки». Эта достопочтенная фрау думает так зря, — довольно сказала Эльстер, поправляя на себе новое пальто. — А почему ты представил меня сестрой, а не невестой или женой?

— Потому что тогда она бы стала настаивать, чтобы я купил то, красное, чтобы произвести на тебя впечатление и нам пришлось бы уйти, — улыбнулся Уолтер, забирая у нее шаль и убирая в саквояж. — Пойдем выберем тебе платье?

— Зачем?

— Затем, милая, что у девушки должно быть красивое платье. А еще потому, что мы хотим устроить тебя, а для этого ты должна выглядеть прилично.

— Но ты сказал, что не сможешь никуда меня устроить…

— Я не сказал, что не буду стараться. Ох, Эльстер… Мне правда жаль, что я не могу просто тебе помочь.

— Но ты обещал мне пытаться, — тихо сказала она, сжимая его руку. — Мне никто ничего хорошего по-настоящему не обещал, Уолтер.

— А еще мне жаль, что я первый, — усмехнулся он. — Ладно. Лучше я пообещаю тебе нечто очень хорошее, то, что я точно смогу тебе дать. Ты пробовала местные яблочные пироги?

Палатки с едой были ярко-желтыми. Уолтер остановился у той, что торговала выпечкой и кофе, и предложил Эльстер выбирать. Она осторожно сняла очки и стала оглядывать прилавок.

— Уолтер, я понятия не имею, что это все такое, но хочется всего.

На широком складном столе были разложены лотки из вощенной бумаги. Уолтер различил несколько видов пирогов, орехи в меду, восточную сладость, по виду похожую на бежевый пух и множество видов печенья. Все остальное было для него было такой же загадкой, как для Эльстер.

— Я тоже понятия не имею, что такое большинство из этого. Хочешь, чтобы я выбрал?

Она неуверенно кивнула. Уолтер, усмехнувшись, указал торговцу на два лотка и попросил два стакана

кофе.

— Держи. Я помню, когда я только сюда прибыл, в кафе попробовал этот пирог, и понял, зачем ехал.

В Кайзерстате было принято густо посыпать пироги корицей с сахаром, а в яблочную начинку лить карамель. Подавали его теплым или, как здесь, держали подогретым. С горячим кофе он мог придать сил для любого свершения. Даже для того, чтобы пережить последний день в любимом городе.

Уолтер подумал, стоит ли ему вытрясти остатки сбережений и купить себе приличный костюм, чтобы отца не хватил удар при виде надежды рода Говардов в старой шинели, но потом решил, что он переживет и это испытание.

В одной из палаток они купили Эльстер простое серое платье для встречи с будущим работодателем и черный шерстяной брючный костюм в дорогу. Уолтер хотел попросить ее больше не разыгрывать спектакля про бабушку, но она и не собиралась этого делать. Торговцем оказался невысокий, полный мужчина и Уолтер краем уха услышал, как Эльстер что-то мурлычет ему об игрушечных медвежатах. В результате обновки Эльстер обошлись ему всего в две монеты, хотя Уолтер бы предпочел заплатить полную цену. Она переоделась, и Уолтер видел, как она с отвращением выбросила прошлые вещи в мусорный бак рядом с одной из палаток.

Потом Эльстер потащила его к темно-синей палатке ювелиров. Пока она перебирала цепочки, подвески и кольца, Уолтер разглядывал широкий кожаный браслет, перевитый серебряной цепью. Браслет чем-то особенно привлекал его. Наверное тем, что идеально подходил Музыканту Уолтеру — простая вещь, недешевая, но не броская.

Пока он предавался размышлениям над браслетом, Эльстер зачем-то вцепилась в совершенно дикарское колье из толстых цепей рыжего золота.

— Смотри, Ганс, какая прелесть!

— Оно не идет твоей изящной шейке, милая, — улыбнулся Уолтер.

— Да нет же, ты только посмотри, как оно блестит!

Уолтер честно разглядывал колье и слушал разглагольствования купца о том, сколь драгоценную вещь выбрала «златоглазая фройляйн», и как колье прекрасно подходит к ее волосам. Потом ей надоела эта игра, она вернула украшение торговцу и быстрым шагом отошла к другой палатке.

Начинало темнеть. До отправки дирижабля оставалось четыре часа. До аэродрома ехать было около получаса, с учетом того, что улицы были почти пусты — большинство горожан оставались на ярмарке до закрытия.

— Устала? — спросил он Эльстер, которая довольно улыбалась, как кошка, наевшаяся сметаны.

— Не очень. Давай еще кофе, посмотрим, что там на помосте и поедем?

— Хорошо, — улыбнулся ей Уолтер.

На помосте в цветах зажигались золотые огни. Когда они подошли, зазывала как раз закончил представлять следующего артиста.

— …Томас Штармвайд!

На сцену вышел мужчина в темно-синем старомодном камзоле. Внешность его была столь необычна, что Уолтеру сперва показалось, что на него навели морок.