Механические птицы не поют
Шрифт:
Томасу явно недавно разменял пятый десяток. Высокий, худой и рыжий, как лис. На лиса он и был похож настолько, что Уолтеру казалось, что чародеи усилили это сходство. Тонкие губы, длинный нос и узкое лицо, и улыбка, полная белоснежных зубов, похожих на клыки. Настоящий лис, с узкой мордой, тронутой пеплом седины. Но угрожающе он не выглядел, выражение лица у него было тоже лисье — лукавое, но не злое.
— Я приветствую этот город с такой же радостью, с какой он приветствовал меня! — громко сказал он, делая шаг к краю сцены и распахивая руки будто для объятия. От его движения
Люди у помоста отозвались одобрительным гулом. Уолтер, спохватившись, стал за спину Эльстер, положил руки ей на плечи и снял с нее очки. Она благодарно кивнула и подалась назад, плотнее прижимаясь к нему и не отрывая взгляд от сцены.
— Я тысячу раз выходил в море, две тысячи раз поднимался в небо и видел все рельсовые пути пяти стран! Снежная Гардарика встречала меня так же радушно, как и цветочная Флер, и даже надменная, обожженная солнцем Энотрия была рада моей труппе! Я привез вам по кусочку каждой страны, в которой бывал, чтобы увековечить мою любовь к Кайзерстату!
Томас повел в воздухе ладонью и поймал ниоткуда взявшийся апельсин. Сел на край сцены, достал из кармана небольшой серебристый нож.
— Время кажется нам скоротечным. Мы вздыхаем о том, что стареем, и думаем, что наше время уходит безвозвратно.
Он разрезал апельсин на две части, и Уолтер увидел, на землю частыми каплями потек сок. Потом Томас разделил одну половину на несколько долек, спрыгнул со сцены и протянул их детям из первого ряда. Молча вернулся на сцену, сжал между ладонями вторую половину. Сначала на сцену с глухим стуком начали падать частые прозрачные капли, но постепенно они темнели, становились гуще, и вот уже его руки целиком покрывало нечто мазутно-черное, вязкое, лениво тянущееся свисающими нитями к доскам помоста.
— Время уходит, и нам кажется, что мы уже не те, что раньше. Многим кажется, что мы превращаемся в нечто… ужасное.
Он развел руки. От апельсина не осталось даже корки, только черные нити тянулись между его ладоней, словно гирлянда.
— Но это неправда. Кем бы ни были, кем бы ни стали — мы всегда тот же белоснежный флердоранж, что и раньше…
Уолтер услышал общий восторженный вздох. Сначала нити посветлели, потом запульсировали, и вот уже Томас держит не густую, тянущуюся массу, а тонкие ветки, на которых стремительно распускаются темно-зеленые листья. А затем — белоснежные апельсиновые цветы.
«Спаси меня, Уолтер…»
«Всегда тот же белоснежный флердоранж…»
«Лжете, господин фокусник», — со злостью подумал Уолтер.
— Удивительно. В этом мире есть настоящие чародеи, а люди смотрят на фокусы и ходят к гадалкам Идущих, — тихо заметила Эльстер.
— В настоящих чародеях для них нет тайны. К тому же чародеи редко устраивают шоу, — сказал Уолтер, не отрывая взгляда от покрывающейся белой цветочной пеной гирлянды.
— Знаешь, Уолтер, я знаю много людей, которые никогда не были флердоранжем, — усмехнулась Эльстер, сжимая его руку. — Пойдем? Может, погуляем перед отъездом по аэродрому.
— Пойдем, — кивнул он.
Томас, взмахнув руками, рассыпал гирлянду цветов сотнями
Уолтер отвернулся от сцены.
Его представление в Лигеплаце было закончено.
Глава 6. Достать до неба
На аэродром Уолтер с Эльстер прибыли, когда окончательно стемнело. «Винсент» уже принимал пассажиров на борт, и они решили не задерживаться. Уолтер не в первый раз летел на дирижабле и почти не слушал стюарда, который монотонно зачитывал правила безопасности. Почувствовал, как Эльстер сжала его пальцы, услышав: «Механические устройства допускаются на борт только при наличии сертификата о полном осмотре и устранении неисправностей».
Он обнадеживающе сжал ее руку в ответ. Эльстер — не «механическое устройство», чтобы ни говорили. Даже если он своими глазами видел, как в ее руке крутятся шестеренки.
«К тому же она говорила, что уже прошла осмотр незадолго до побега, а по морю до Альбиона добираться некогда», — мелькнула циничная мысль.
Уолтер успел оформить себе кайзерстатское удостоверение. У Эльстер было поддельное на имя Суллы, и он не стал спрашивать, где она его взяла. Если бы Уолтер готовился к побегу заранее, он бы оформил им новые документы на другие имена, но времени на это у него не было.
Перед ними стояла служительница Спящего. Молодая, может быть, ровесница Уолтера, в темно-сером платье с глубоким капюшоном, она, кажется, отчаянно боролась с дурнотой и часто оборачивалась, обводя остальных пассажиров беспомощным взглядом, будто в поисках поддержки.
— … Зажигалки, спички, огнестрельное оружие и остальные устройства, способные вызвать искру необходимо сдать до начала полета во избежание пожара…
— Пожара… — шепотом повторила она за стюардом.
Уолтер даже в неверном свете желтых бортовых огней заметил как она побледнела.
— Да продлится вечно Его сон, — обратился он к девушке. — Простите, вы, кажется, нервничаете?
— Я боюсь летать… Говорят, дирижабли сгорают, падают, говорят, на них нападают пираты… — прошептала она, нервно комкая в руках серые шерстяные перчатки.
— Меня заверили, что «Винсент» совершил более ста успешных вылетов, и что капитан и бортовой чародей — опытнейшие люди и прекрасные бойцы. Вам нечего бояться — мы скоро будем на Альбионе, — уверенно сказал Уолтер.
Он давно заметил, что главное — тон, которым говорит человек, а не то, какие именно слова он произносит. Служительница слабо кивнула и отвернулась.
Уолтер не курил, и не держал ни спичек, ни зажигалок. Сдал только карманный револьвер, который привык держать при себе с Альбиона.
— Эльстер, где та штука, с которой ты пыталась наняться на корабль? — прошептал он, вспомнив об «игрушке».
— Утопила вместе с платьем, — улыбнулась Эльстер. — У меня больше ничего не искрит, разве что… В общем, ничего больше не загорится.
Служительница Спящего, всхлипнув, качнулась назад, но устояла.
Инструктаж наконец кончился и они поднялись на борт, подписав бумагу о том, что не утаили ничего воспламеняющегося.