Механический зверь. Маленький изобретатель
Шрифт:
Лаз с открытым от удивления ртом подъезжал к нему на карете, входил под его своды и проходил по коридорам. Красота и изящество этого места поражали воображение: отсутствие в украшениях позолоты делало помещения легче, множество окон — шире, а высокие потолки, немного теряющиеся в полутьме, заставляли почти забыть, что находишься в закрытом помещении.
Гул голосов вдалеке все нарастал, Морфеи, вместе с потоком других гостей, все ближе и ближе подходили к главной зале. И вот, наконец, последний поворот был преодолен. Самое большое помещение дворца ослепило их блеском белого мрамора и всполохами красного бархата. Здесь не горело ни одной
— Ничего себе… — Лаз впервые видел нечто подобное, нельзя было не признать: стихийная магия была на порядок зрелищнее псионической.
— Полностью согласен. Это никогда не надоест. В такие моменты я сильнее всего жалею, что не родился магом, — Санктус с детской непосредственностью взирал на окружающее их великолепие.
— Не стойте в проходе! — Фелиция же, как всегда, была куда более прагматичной. — Прежде всего мы должны засвидетельствовать почтение королю, а потом уже все остальное.
— Король! — Лаз до сих пор не мог окончательно уяснить для себя, что в этом мире такая вещь, как монархия, была в порядке вещей. Земные короли и королевы являлись больше символами власти, чем реальными правителями, здесь же в руках монарха были по-настоящему сосредоточена вся мощь и все ресурсы страны. — Здорово!
Глаза сами нашли нужное направление.
На возвышении стоял причудливый трон кроваво-красного цвета, больше похожий на растение, чем на мертвый камень. Веточки, листики, почки… все было исполнено с такой тонкостью и изяществом, что, казалось, это живой организм, выросший прямо из пола. Символ Кристории — красное дерево на белом фоне и никто уже не помнил, был ли этот трон вырезан по образу этого символа или же наоборот, стал причиной его появления.
Трон сейчас был пуст: король находился где-то в толпе, обмениваясь любезностями и получая поздравления. Однако кроме него, над толпой стояли также одиннадцать кресел, выполненных в похожем стиле. Заняты были четыре. Нетрудно было догадаться, кем были эти люди. Высочайшие маги, обладающие максимально возможной в этом мире силой души.
— Смотри, внук, — пока Морфеи в полном составе протискивались через толпу туда, где слышались самые громкие возгласы, к уху Лаза наклонился Кратидас Морфей. — Все чудеса, что ты здесь видишь, сотворены этой четверкой. Сколько я прихожу во дворец и сколько не встречаюсь с высшими магами, меня каждый раз бьет дрожь, как подумаю, что будет, если они выйдут на поле боя и по-настоящему возьмутся за дело…
Второе слева кресло занимал высокий старик, с интересом бродящий взглядом по толпе. Коротко стриженные седые волосы, гладко выбритое лицо, очень худое и вытянутое, похожее на лисью морду, чуть кривой, явно сломанный, нос. Когда Морфеи вошли в зал, его губы изогнулись в секундной улыбке, а потом снова продолжил свой молчаливый осмотр. Савойн Листер, второй по старшинству высший маг и ректор лучшей в стране академии для одаренных чародеев. Именно о нем с таким восхищением отзывался Пауль Шинил и именно этот человек сегодня работал живым кондиционером, гоняя по помещению воздух.
В
Седьмое кресло… нет, оно было занято, вот только Мадэс Зува, его хозяин, стоял, облокотившись о высокую спинку. Его работой было освещение зала, так что можно было с легкостью понять, каким родством этот мужчина был наделен. С другой стороны, это можно было понять и без всякой магии. Этот человек словно воплощал в себе само понятие пламени: рослый, мускулистый, с огненно-рыжими волосами и бородой, с не покидающей лицо улыбкой во все тридцать два зуба, в ярко-красном костюме… казалось, что весь мир вокруг Мадэса начинает двигаться быстрее, нагретый жаром, исходящим от его тела и души. Редчайший случай, когда у высшего мага родство лишь к одному элементу, демонстрировал себя во всей красе.
Последний почетный гость сегодняшнего банкета занимал самое последнее, одиннадцатое кресло. Лассу Нелю, самому молодому высшему магу страны еще не исполнилось двадцати. Казалось, что он спал, положив подбородок на руку и прикрыв глаза, полностью расслабленный, словно не было вокруг него тысяч гостей. Однако продолжающее появляться из воздуха вино показывало, что молодой человек не только не спит, но и поддерживает сложнейшую магию.
— Дедушка, а где остальные? — Лаз дернул Кратидаса за рукав.
— Остальные? — отвлекшийся от внука старик не сразу понял, о ком идет речь. — А, маги? Они остаются на вверенных им постах: без сдерживающего фактора в лице высшего чародея границы Кристории могут быть атакованы. Эти четверо могут быть здесь лишь потому, что именно здесь их место. Савойн — ректор и управляющий королевской академии, Леттиция — бессменный телохранитель короля, Матэс отвечает за охрану территорий вокруг столицы, а Ласс пока не закончил обучение и не получил назначение.
— Понятно. А…
— Потом. — Причин, по которой Кратидас Морфей мог так резко одернуть внука, было совсем немного.
— Ваше величество!
— Ваше величество, предлагаем Вам свои поздравления с днем рождения!
— С днем рождения, ваше величество!
Короля Кристории звали Гатис Кристорский. Личной фамилии у него не было, как и дня рождения, возраста, детей, жен, родителей… Король представлял из себя живое воплощение страны и человеческие атрибуты приходилось отбрасывать.
Король не был особенно высок, мускулист или статен, широкие щеки делали его лицо каким-то наивным, а плешь, видимая даже под короной, скрадывала всю внушительность. Однако было в этом человеке нечто особенное, такое, от чего и правда хотелось ему поклониться и с полной искренностью сказать: “ваше величество”. Гатис не был великим королем, такой не останется в летописях ярким персонажем, под его именем будет список того, что изменилось в стране при его правлении а не того, что он изменил. Однако он совершенно точно был очень хорошим королем, почти полностью соответствуя образу живого аватара нации, ее воли и мыслей.