Механизм преступного насилия
Шрифт:
И. М. Тяжкова, отмечая, что вина, мотив, цель и эмоции характеризуют субъективную сторону, представляющую собой в целом психическое отношение к совершаемому общественно опасному деянию, вместе с тем полагает, что «отнесение мотива, целей и эмоций к содержанию вины без достаточных к тому оснований расширяет рамки законодательного определения вины и ее форм» [921] . Однако «законодательного» определения вины в настоящее время нет, что следует признать существенным недостатком действующего УК. Определение же вины в теории является спорным, а также не раскрывает самый важный момент для справедливой квалификации и предупреждения преступлений: почему совершено преступное насилие. При таких условиях невозможно говорить об установлении какой-либо истины по делу [922] .
921
Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении. С. 291.
922
См.: Бруно Д. Изгнание торжествующего зверя. Самара, 1997. С. 102.
А. В. Наумов и А. С. Новиченко считают неверным заменять понятия истинности и ложности понятиями законности и незаконности [923] .
923
Наумов А. ВНовиченко А. С. Законы логики при квалификации преступлении. М., 1978. С. 75.
924
Алексеев А. А. Право: азбука – теория – философия: Опыт комплексного исследования. С. 631.
925
Лунеев В. В. Субъективное вменение. С. 17.
926
Риккерт Г. Философия жизни. С. 189.
Раскрывая понятие физического насилия, В. И. Симонов отметил, что это деятельность виновного, а не результат, являющийся следствием этого действия [927] . Исследователь большое значение придает внутренней, психической стороне преступного поведения [928] , определяя опасность любого физического насилия не только в объективных, но и в неотделимых от них субъективных признаках [929] . Действительно, без знания реальных причин и мотивов насильственного поведения цель восстановления «нарушенных» прав искажается и подменяется неким суррогатом «истины», а исправление субъекта становится невозможным. Вместе с тем, замечает М. Г. Ярошевский, на вопрос развития понятия вины, его структуры и содержания в поведении человека было наложено вето, а к ученым, не изменившим свои мировоззрения в соответствии с идеологическими установками, принимались жесткие репрессивные меры [930] .
927
Симонов В. И. Уголовно-правовая характеристика физического насилия. С. 52.
928
Там же. С. 55.
929
Там же. С. 5.
930
«Одним из эпизодов в истории репрессированной науки стала так называемая “павловская сессия”. Этим термином принято обозначать объединенную сессию двух академий – Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР, состоявшуюся 28 июня – 4 июля 1950 г. по инициативе и непосредственном “патронаже” Сталина» (Ярошевский М. Г. Наука о поведении: русский путь. С. 363).
Еще в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. характер умышленных преступлений определялся в зависимости от намерения субъекта [931] . И. Я. Фойницкий обоснованно полагал, что существенными элементами волевого акта являются: «1) мотив, побуждения и 2) его оценка» [932] . Н. Ф. Кузнецова также считает, что преступные действия и бездействие «должны быть мотивированными» [933] . Тот факт, что обязанность, возложенная на суды Руководящими началами по уголовному праву РСФСР 1919 г. по выяснению и учету при назначении наказания мотивов деяния, обстоятельно характеризующих личность преступника, была впоследствии законодателем утрачена, оценивается Н. Ф. Кузнецовой негативно [934] .
931
Отечественное законодательство XI–XX веков: Пособие для семинаров. Часть I (Х\ – XIX вв.) / Под ред. О. И. Чистякова. М., 1999. С. 324.
932
Фойницкий И. Я. Учение о наказании в связи стюрьмоведением. С. 44.
933
Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении. С. 128.
934
Там же. С. 30.
В ст. 27 Модельного кодекса во время подготовки нового УК давалось определение вины, а также критерии определения степени вины лица. В указанной статье учитывались и мотивы, и цели, и эмоциональное состояние [935] . Но данное положение не было воспринято законодателем при принятии УК РФ 1996 г., хотя в уголовно-правовой литературе отмечалась целесообразность легализации такого показателя, как степень вины [936] .
Г. Ф. Хохряков считает, что в указанных признаках заложен смысл поступка для того, кто его совершил. В. А. Якушин обоснованно не отделяет вину от личностного смысла [937] . Подведение же индивидуального поведения под общее правило, без учета мотивов, целей и эмоций, искажает действительность [938] . М. М. Бахтин ценности человека, определяющие его поведение, неразрывно связывал с эмоционально-волевым отношением к ним [939] . Поэтому основополагающим принципом уголовного права следует признать принцип субъективного вменения, суть которого заключается в личном отношении к содеянному со стороны привлекаемого к ответственности лица. Совершенно обоснованно А. В. Наумов и А. С. Новиченко не соглашаются с тем, что «в процессе квалификации преступлений категория особенного не играет якобы никакой методической роли, так как она будто бы не вносит ничего
935
Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования / Академия наук СССР; Институт государства и права. М., 1987. С. 80.
936
Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении. С. 305.
937
Якушин В. А. Ошибка и ее влияние на вину и ответственность по советскому уголовному праву: Автореф. дис… канд. юрид. наук. Казань, 1985. С. 7.
938
Хохряков Г. Ф. Криминология: Учебник. С. 433.
939
Цит. по: Пешков И. В. М. М. Бахтин: от философии поступка к риторике поступка. М„1996. С. 115.
940
Наумов А. ВНовиченко А. С. Законы логики при квалификации преступлении. С. 61.
Учитывая сказанное, вряд ли можно утверждать, что законодательное определение умысла, не учитывающее цели и мотивы, верно отражает личное отношение субъекта к содеянному, т. е. степень вины и соответствие принципу субъективного вменения. В процессуальном и криминологическом плане значение цели как конечного результата, к которому стремится лицо, и мотивов как осознанных побуждений к достижению поставленной цели и наполненных личностным смыслом [941] , учитываются, но при определении вины в уголовном праве до сих пор не признаются. Поэтому отмечается необходимость корректировки традиционных теоретических положений юридической конструкции вины, поскольку без указания на цель и мотив умысел, в частности, утрачивает свою предметность [942] .
941
Еникеев М. И. Основы общей и юридической психологии. С. 71.
942
Ситковская О. Д. Психологический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., 1999. С. 39.
Большие противоречия между конкретным и абстрактным, абсолютной и относительной истиной наблюдаются при расследовании взаимных конфликтов или хулиганских действий. Заметим, что многие убийства квалифицируются судами как совершенные из хулиганских побуждений только потому, что ни следствие, ни суд не смогли найти их действительные мотивы, хотя данные обстоятельства подлежат безусловному доказыванию по уголовному делу.
В рассматриваемой ситуации мотивы нередко не только не устанавливаются, но их отсутствие порой считают доказательством наличия хулиганских побуждений. На это также указывают авторы курса российского уголовного права: «безмотивными» в судебной практике признаются убийства, мотив которых не установлен [943] . Пришлось вмешаться Верховному Суду России и обратиться к правосознанию работников правосудия, напомнив, что убийство не может быть совершено безмотивно и такие обстоятельства противоречат требованиям закона [944] . Вместе с тем и в теории встречаются понятия безмотивных убийств, например, «некрофильским» называют «убийство ради убийства» [945] .
943
Российское уголовное право. Курс лекций. Т. 3: Преступления против личности. С. 78.
944
Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. № 11. С. 8.
945
Российское уголовное право. Курс лекций. Т. 3: Преступления против личности. С. 79.
Все, конечно, зависит от установления рамок анализа фактических обстоятельств дела, которые определяют признаки поведения лица, имеющие уголовно-правовое отношение. Но независимо от сложности вопроса, характеризующего вину субъекта, вряд ли допустимо исключать причины, которые влияют или могут влиять на мотивацию поведения человека. В случае неустановления действительных причин насилия известный виновный, признанный вменяемым, будет, конечно, привлечен к уголовной ответственности. И это никто не ставит под сомнение. Вопрос в другом: уголовное наказание является только карой за совершенные действия в объективной реальности, независимо от внутреннего отношения субъекта к своему деянию и последствий, либо имеет цели восстановления социальной справедливости, исправления осужденного и предупреждения совершения новых, в частности насильственных, преступлений? Последнее представляется невозможным без конструктивного учета мотивов и целей поведения субъекта.
В какой-то мере можно объяснить, что установление вины, действительных мотивов и целей затруднено из-за возможного желания преступника скрыть их, но оправдать этим нельзя. Криминологическое изучение личности и поведения преступника крайне важно для науки и правоприменительной деятельности. Анализируя совершенное преступление, нельзя не принимать во внимание предшествующее поведение преступника. Только оценка в совокупности всех обстоятельств, связанных и с преступлением, и с личностью виновного, дает возможность выявить психологическое содержание его деятельности, его истинные мотивы и установки. Поведение человека вытекает из всей его предшествующей жизни и не может быть понято вне ее.
Не случайно исследователями отмечается, что определяющим фактором при квалификации убийства в драке или ссоре «выступает мотивация действий принимающего участие в драке или ссоре убийцы» [946] . Причем важны мотивы обеих сторон. Неопределение или неучет мотивов приведет к неправильной квалификации. В. А. Якушин подчеркивал, что «только на основе психологических механизмов и процессов, комплексно представленных в виде вины, мотивов и целей эмоциональных составляющих, можно восстановить реальную картину произошедшего, определить социальное значение совершенного, установить роль и весомость причастного к этому человека» [947] . Не понимая внутреннюю ценностную ориентацию индивида и особенности его мышления, вряд ли возможны диалог с ним и обеспечение принципа субъективного вменения. В этом случае проблематично достижение целей исправления осужденного и, соответственно, предупреждения преступлений. В конечном счете и цель восстановления искажается и подменяется неким суррогатом «истины».
946
Там же. С. 69.
947
Якушин В. А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти, 1998. С. 115.