Мелиан. Охота Дикой Кошки
Шрифт:
головой:
– Разве ты не слышала, что произошло?
Сестра рванула простынь с верёвки, и та жалобно заскрипела:
– Ты думаешь, я просто так с бельем вожусь?
Она выпрямилась, вытерла раскрасневшееся лицо рукавом и с прищуром оглядела меня. Я
невольно попятилась.
– А где кувшин?
– неожиданно спросила она.
– Какой кув... ох!
– сердце обмерло, и я инстинктивно прижала ладони ко рту. Когда началась
паника, я, поддавшись всеобщему
по пути.
Лицо Мелиандры помрачнело ещё больше, и я поёжилась, кожей ощущая стремительно
надвигающуюся грозу.
Однако сестра сумела удивить: вместо того, чтобы метать громы и молнии, она лишь буркнула:
– Возьми в доме второй кувшин, тот, что с отколотым краем, и ступай к вдове Дельме. У неё должно
было еще остаться молоко. И упаси тебя Лиар потерять ещё и этот кувшин, дурища!
Я стрелой влетела в дом, схватила глиняный сосуд и выскочила за калитку. Вдогонку полетел
8
Мелиан. Охота Дикой Кошки.
пронзительный крик сестры:
– Пошевеливайся! Не заставляй нашего гостя ждать!
***
Стемнело. На улицах запахло едой и ночной гвоздикой, что цветёт едва ли не круглый год. На
Коннемаре так мало цветов, что они стремятся продлить свой срок жизни как можно дольше.
Улицы опустели, а в окнах тускло зажглись лучины и магические светильники. Кое-где на
подоконниках виднелись блюда с мелко нарезанными морскими рачками - знак благодарности
Эниоху(10) за спокойное море. Где-то вдали слышались нестройные песни.
На тёмной глади моря едва заметно колыхался спущенный белый парус. В отличие от нашей
деревни корабль Сокола тонул во тьме.
Я немного постояла у забора, глядя на него. Завтра его мачты исчезнут за горизонтом, оставив
после себя пересуды и домыслы, которым будет суждено обрасти бородой вымышленных
подробностей и пополнить копилку деревенских сказок.
Я так до сих пор и не увидела капитана. Мелиандра велела мне поторапливаться, но я решила
ослушаться сестру и до наступления темноты бездумно бродила по деревне, обнимая кувшин и
глазея на окна. Во мне боролось любопытство и неясное чувство опасности, отзывающееся
тянущей резью в сердце. Оно до последнего заставляло меня оттягивать возвращение домой, но
больше тянуть было нельзя.
Впереди показалась знакомая калитка, на которой маленькая я, балуясь, вырезала изображение
котёнка отцовским рыбацким ножом. Тогда мне крепко влетело от матери,
рисунок, но линии от ножа не сотрёшь рукой. Котенок так и остался на калитке, доверчиво взирая
на мир единственным глазом. Со временем он потемнел и поблёк, но контуры всё ещё угадывались
среди трещин.
Машинально погладив старого знакомого рукой, я толкнула калитку, шагнула во двор и замерла.
У самого крыльца нашего дома скорчилась тень, похожая на огромный бесформенный мешок. Она
бесшумно скользнула ко мне.
Неверный свет, льющийся из окна, выхватил из темноты сморщенное подобно печёному яблоку
лицо и безумные выпученные глаза. Седые волосы свисали клочьями, падая на жилистые щеки, а
рука, схватившая подол моего платья, была больше похожа на паучью лапу - такая же угловатая и
высохшая.
Крик застрял в горле, когда я узнала сумасшедшую старуху Молли-Энн.
– Что вы тут делаете?
– пролепетала я, пытаясь вырваться. Руки дрожали.
Старуха подняла голову, и по телу пробежала мелкая дрожь: её глаза были закачены, обнажая
белки, блёклые, как брюхо снулой рыбы.
– У кошечки лапки мягкие, а вот коготки острые, - проскрипела Молли-Энн, неумолимо надвигаясь
на меня и перебирая цепкими руками по подолу. Её напор был силен. Отшатнувшись, я едва не
упала.
– Лучше птице с кошечкой не играть да не попадаться под её острые коготки!
Меня обдало смрадной волной из разверстого рта старухи: Молли-Энн придвинулась ко мне
вплотную.
– Послушайте, - жалобно заговорила я, чуть не плача.
– Что вам от меня нужно? Я вас не понимаю...
9
Мелиан. Охота Дикой Кошки.
Старуха оборвала своё бормотание всхлипом. Её бельма пропали, сменившись вполне
осмысленными глазами. Мы разглядывали друг друга несколько ударов сердца, и Молли-Энн
заговорила вновь. На сей раз старческое дребезжание куда-то делось, уступив место красивому
грудному голосу.
– Берегись птиц, крошка, - с расстановкой промолвила она, поглаживая меня по щеке. – Птицы
несут тебе беду через океан. Ну, а коли уж ввяжешься в переделку, ищи Синеглазого. Он поможет.
Хриплый кашель оборвал речь старухи. Подол платья выпал из её ослабевших пальцев.
Воспользовавшись моментом, я отпрянула от неё и понеслась к дому.
Уже стоя на крыльце и лихорадочно дёргая дверную створку, я обернулась.
Двор опустел.
***