Мелким не место в жизни баскетбола

Stels_S

Отвернувшись к окну, я сделала глубокий вдох и постаралась унять дрожь во всем теле. Обида скользкими лапками закрадывалась глубоко внутрь меня и терзала мое сердце. Я спешно смахнула скатившуюся слезу так, чтобы Максим не заметил. Больно… морально больно от его обращения со мной и даже в какой-то мере гадко. Паршиво…

Я почувствовала, как машина замедляет ход и съезжает на обочину, но не хотела оборачиваться и смотреть на парня, так как прекрасно понимала, что не смогу сдержать слезы. Я услышала, как щелкнула застежка ремня безопасности, и мгновенно

была притянута сильными руками прямо на коленки к парню.

— Прости меня, малыш, — зарываясь носом в мои волосы, прошептал Максим. — Я не хотел тебя обидеть.

— Не хотел, но обидел, — ответила я, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать.

И почему всегда так: когда тебя кто-то жалеет, плакать хочется еще больше, чем до этого?

— Я вспылил, — крепче прижимая к себе, произнес Морозов.

— Угу.

— Что ты хотела узнать?

— Много чего, потому как я совершенно не понимаю, что произошло между тобой и твоей матерью, — вытирая слезы и хлюпая носом, сказала я.

— Плакса-вакса, — улыбнувшись, произнес Максим, разворачивая мое лицо за подбородок к себе и вытирая большими пальцами дорожки слез с моих щек. — Я все тебе расскажу, просто в какой-то степени я боюсь твоей реакции.

— Моей реакции?

— Именно. Понимаешь, то, что я намереваюсь сделать, может повлечь за собой лавину последствий, но я считаю, что мальчику нужен отец. И хоть мой не самый лучше в мире, но он любил меня и продолжает любить больше жизни. И я уверен в том, что для Темы он сделает все возможное. Даст билет в лучшую жизнь, в ту, в которую моя мать никогда не сможет его ввести.

— Но ведь она усыновила его для себя, а не для кого-то. Она воспитает его, и я уверена, обеспечит его всем, чем нужно. Конечно, не в той степени, в которой бы сделал это твой отец, но все же. В конце концов, это жестоко, заставлять ее сходится с человеком, которого она ненавидит, — возмутилась я только что сказанным словам.

Максим фыркнул.

— Ты сама видела, в каких условиях они живут, я не хочу, что бы мой, хоть и сводный брат, прозябал в нищете.

— В каких условиях? Морозов, окстись! Совершенно нормальные, среднестатистические условия. Я в свое время жила еще хуже, чем твоя мама сейчас, и ничего, все прекрасно. Ты, похоже, совершенно не понимаешь, что такое нищета!

— Это ты не понимаешь, любовь моя, что когда есть возможность жить по максимуму, то глупо этим не воспользоваться. А у этого мальчишки будет все, что он пожелает. Он никогда и ни в чем не будет нуждаться. Он будет лучшим из лучших, каким стал я, благодаря стараниям моего отца, хоть я ранее этого и не ценил.

— Я не верю, что это говоришь ты, — отрицательно покачав головой, произнесла я. — Ты ведь никогда не был зациклен на состоянии, деньгах. Ты никогда этим не восторгался и не устраивал показух, что же изменилось сейчас?

— Восприятие, — холодно бросил Максим, испытующе глядя на меня.

В его насыщенно-зеленых глазах отображалась решимость и непоколебимость, а я не могла поверить, что все произнесенные слова сказал

любимый мною человек, которого, как я думала, я знала. Но я ошибалась, он никогда не открывался мне, никогда не подпускал близко к себе, никогда не давал рассмотреть свою сущность. Он все время держал меня на расстоянии, давал мнимую надежду на то, что он мне раскроется. И я верила ему, не замечая, как он играет со мной, как он диктует свои правила, которым я слепо следовала.

Я попыталась перелезть обратно на свое сидение, но он не дал мне этого сделать. Крепко прижимая меня за талию к себе одной рукой, другой он сжал мой подбородок, заставляя смотреть на себя.

— Ты осуждаешь меня?

— Нет, — искренне ответила я. — Я просто не понимаю, что я делаю рядом с тобой. Ведь тебе нужна другая девушка. Лучшая из лучших, под стать тебе.

Морозов нахмурился, его губы сложились в одну сплошную линию, а по скулам едва заметно забегали желваки. Злился, определенно, злился. Но на что, на правду? Что ж, в таком случае, пусть злится.

— Ты для меня лучшая. И никто, слышишь меня, — с силой сжав подбородок, рыкнул Максим, — никто с тобой не сравнится!

— Да что ты, что-то слабо верится, — прошипела я практически в его губы из-за того, что он притянул меня к себе вплотную.

Мгновение, и его губы накрыли мои в требовательном поцелуе, а руки развернули и усадили меня прямиком на него так, что мои ноги оказались по бокам от его ног. Он запустил свою руку в мои волосы и, натянув их, прижал меня еще сильнее к себе, продолжая терзать губы. Его свободная рука потянула собачку молнии моей куртки вниз, расстегивая ее, а позже и стягивая ее с меня. Он прикусил жилку на моей шее, вызвав непроизвольный стон, и стал покрывать шею пылкими, горячими поцелуями.

— Моя! — вырвался у него гортанный рык, и, скинув с себя куртку вместе с рубашкой, а затем и стащив с меня кофту, он снова безжалостно впился в мои губы, удерживая меня за талию.

У меня не было сил сопротивляться его напору. Да и разве я могла отказать ему? Он стал моей одержимостью, моей личной бездонной пропастью, в которой я погибала без возможности на спасение. Я любила его, любила до такой степени, что готова была простить ему все, все, что угодно, лишь бы он всегда был со мной, лишь бы он никогда не оставлял меня. Я тонула в океане своих чувств, эмоций, которые испытывала к нему. И мне было так хорошо на своем островке оазиса, что я была слепа и счастлива в неведении, но лишь до сегодняшнего дня.

Я оттолкнула его, впервые оттолкнула его за все время, что мы были вместе. Максим даже поначалу не осознал этого факта, а я попыталась выхватить свою кофту с пассажирского сидения и слезть с парня, но он не дал мне этого сделать.

Нахмурившись, Морозов сжал обе мои руки за моей спиной одной своей, а второй по привычке взял меня за подбородок, заставляя смотреть в свои пылающие желанием глаза.

— Ты отвергаешь меня?! — требовательно спросил он.

— Это ты отвергаешь меня от себя, — в тон ответила я.