Мелким не место в жизни баскетбола

Stels_S

— Серьезно?! И чем же?!

— Своим отношением! Ты никогда, никогда не был искренним со мной. Ты всегда закрывался от меня, всегда держал на расстоянии. И, как ни горько это осознавать, но я поняла это только сейчас. Я поняла, что совершенно тебя не знаю. Я не знаю, кто такой Максим Морозов на самом деле. Или же Максимилиан Морозов. Я ни черта про тебя не знаю, кроме твоей страсти к баскетболу, дорогим тачкам, элитной выпивке и прочим прелестям мажорной жизни, — как на духу вымолвила я.

Ухмыльнувшись, Максим приподнял лифчик, освобождая мою грудь, и без лишних церемоний потянул за сосок так, как мне нравится, заставляя меня прогнуться в пояснице.

—

Я ни для кого и никогда не был открытой книгой, но тебе я открылся в большей мере, чем когда-либо кому-либо. И если ты думаешь, что я позволю тебе в очередной раз уйти от меня под мнимыми предлогами твоего больного воображения, то ты глубоко в этом ошибаешься, любовь моя, — приторно, с расстановкой протянул Морозов, обведя языком контур моего соска.

Я ахнула, ощущая, как тело предает меня в умелых руках потрясающе пугающего парня напротив. От его прикосновений по коже поползли мурашки, а низ живота ощутимо стало тянуть, когда его пальцы расстегнули мои джинсы и проникли под тонкую ткань трусиков.

— Тебе нравится чувствовать свою власть надо мной, — собравшись с мыслями, произнесла я, стараясь бороться с инстинктами.

— Мне нравится чувствовать, как ты хочешь меня — это высшая похвала, точка безвозвратного признания того, что я тебе небезразличен.

— Ты и так знаешь, что я к тебе чувствую.

— Нет, я не верю словам, я верю тому, что чувствую и вижу. А сейчас я вижу сгорающую от желания девушку, которая пытается бороться с собой, но у нее ничего не получится, потому что она — моя.

Я не успела отметить тот момент, когда Максим освободился от своих брюк, попросту спустив их, и когда он успел надеть резинку, но то, как он медленно насаживал меня на себя, я прочувствовала отчетливо, со стоном, сорвавшимся с моих уст. Это пытка, когда он играется со мной, медленно и нежно входит в меня, а после так же терпеливо выходит. Я начинаю двигать бедрами, стараясь увеличь темп, но он лишь довольно ухмыляется и продолжает дразнить меня. Дьявол! Я не могу это выдержать и начинаю просить, на что он безжалостно начинает играть с моим клитором, практически доводя меня до грани, и останавливается. Я практически вою от ноющего чувства внизу живота, и тогда он резко вторгается меня и начинает наращивать темп. Я не сдерживаюсь больше и громко оглашаю свое удовольствие сладостными стонами. Стараюсь поймать его губы своими губами и взрываюсь от фееричных ощущений, настигающих меня. Максим какое-то время продолжает грубо иметь меня, после чего постепенно сбивается с ритма и со стоном на губах кончает, утыкаясь носом в мою ключицу и шумно вдыхая воздух.

Мы стараемся отдышаться и довольно улыбаемся друг другу, замечая, что окна в машине запотели, а рядом проносятся на скорости другие автомобили, ведь мы остановились где-то посреди города. Хорошо хоть не в его центре.

Глава 42

Я вырисовывала замысловатые узоры на груди Максима в спальне номера отеля, в то время как он перебирал мои волосы, о чем-то размышляя. Завтра нам предстоит долгая дорога домой, а через несколько дней состоится полуфинал по баскетболу.

— Ты все еще считаешь мой поступок эгоистичным и жестоким по отношению к матери? — неожиданно разрезал тишину голос Морозова.

— Я считаю, что ты неправ. Она не обязана отдавать Тему на попечительство твоему отцу, потому как он ни ему, ни ей никто, — ответила я, не отрываясь от своего занятия.

— Он все еще ее муж.

Я оторвала свою голову от

плеча парня и посмотрела в его глаза, наполненные непреклонностью и решительностью.

— Муж? Но разве они не развелись?

— Нет, они все еще в браке.

— Но как такое возможно, если считалось, что она умерла, то брак должен был быть расторгнутым…

— Ее смерть была спектаклем для меня. Отец же для себя оставил гарантию того, что она не сможет выйти замуж, потому как по документам уже замужем. Вроде бы отпустил, а вроде бы и остался держать поводок, только значительно удлинив его.

— Максим, но разве это не жестоко?! Он же ей всю жизнь сломал из-за своих желаний! — возмущенно произнесла я, присаживаясь на коленки, всматриваясь в глаза парня.

— Не без этого, — по большей части равнодушно ответил Морозов.

— Не без этого?! И это единственное, что ты можешь сказать? Ты же ненавидел его из-за того, что он делал с твоей матерью, а теперь ты становишься на его сторону? Да что с тобой не так?!

Я была обескуражена, не в силах поверить в то, что он нашел оправдание поступкам своего отца. Столько лет ненависти и презрения, что томились в его сердце, не могли бесследно исчезнуть. Я не понимала, что послужило толчком для таких кардинальных изменений его восприятия всей ситуации в целом. Не понимала, зачем он хочет принудить свою мать снова общаться с ненавистным ей человеком и вплетает туда Тему.

— Моя ненависть к нему не угасла, но знаешь что, если раньше я ненавидел только его, то теперь похожее чувство я испытываю и к матери, которая ни разу за пятнадцать лет не соизволила воскреснуть в моей жизни, — чеканя каждое слово, произнес парень.

— Черт побери, Морозов! Каким образом она должна была это сделать? Послать почтового голубя?! Она же скрывалась от твоего отца, она не могла вот так бездумно раскрыть себя!

— Конечно, гораздо проще было бросить меня с ним!

Максим встал с кровати, жестикулируя руками. Его лицо исказилось в гримасе гнева, по скулам бегали желваки, а глаза пылали. В последнее время он часто молниеносно заводился, раздражаясь по любому поводу, и даже я не могла унять его пыл. Я, так же как и он, встала с кровати, но не решалась подойти к нему вплотную и держалась на расстоянии. Изучая его взглядом своих карих, фактически черных глаз, которые ему так нравились. Я не хотела ссориться, совершенно не хотела ощущать глухую боль в районе сердца и изводить себя, но слова вырвались из моих уст непроизвольно, повергнув в шок не только Максима, но и меня саму:

— Ты погряз в ненависти и злобе! Строишь из себя обиженного мальчика, обделенного любовью. А ты подумал о том, как жила твоя мать последние двадцать лет своей жизни? Что ей приходилось терпеть под гнетом твоего отца? Что она чувствовала, когда потеряла ребенка? Твоего, между прочим, родного брата! Да окажись на ее месте любая другая девушка с меньшей силой духа, она бы давно уже покончила с собой. Но твоя мать нашла в себе силы бороться, жить дальше. Она, возможно, только сейчас и почувствовала вкус этой жизни, а ты хочешь лишить ее этого? И ради чего? Ради Артема? Не думаю. Мне кажется, что ты просто хочешь осуществить свои сомнительные мечты по поводу полноценной семьи. Однако, так как нормального способа на воссоединение и излечение таких глубоких душевных ран не существует, ты хочешь сделать это силой, как в свое время сделал твой отец, только его пыл был направлен на удовлетворение своей похоти и желаний, прикрытых любовью! Ты чертов эгоист, Морозов, под стать своему отцу!