Мелкий жемчуг
Шрифт:
Для такого обсуждения и собрались тайно главный леший берендеевых лесов, двое водяных, знатные домовые из царских палат, несколько кикимор запечных и болотных, ну и, само собой, Баба-яга. У нее-то для конфиденциальности и собрались. В избушке на курьих ножках. Сама избушка тоже имела право голоса: нет-нет, а чего умного и скажет – не гляди, что без головы.
Для начала придумали вышить скатерть. Поручили Марье-искуснице. Велели, чтобы она все царство Берендеево отразила в соразмерной пропорции. Марья начала было кочевряжиться: мол, откуда ей знать те пропорции, она, мол, сроду из своей деревни не выходила. Где какие горы, где какие моря –
Тут-то самое главное и осталось напридумывать. Ну не подаришь же молодым простую скатерть. Каким бы волшебством ее наделить? Поначалу думали сделать скатерть, чтобы она вовек не пачкалась и в стирке не нуждалась. Да ведь дарят-то всегда чистое и новое. Так что этим никого не удивишь. Была еще мысль, чтобы скатерть появлялась по требованию. Вот был просто дубовый стол, хозяйка пальцами щелк – а на столе уже скатерть невиданной красы. Но и этого показалось мало. Тогда решили, что со второго щелка пусть бы на скатерти появлялись всякие яства да напитки. Тут дело пошло куда веселее. Только и осталось что утвердить меню да название. Назвали, конечно, скатертью-самобранкой. Кушанья стали придумывать наперебой.
Перво-наперво запечная кикимора замесила теста дрожжевого на скорую руку и изжарила на бабьей плите кругленький, толстенький, духовитый, весь в дырочках – как же его, блин, назвать-то? «А вот так, блином, и назовем», – порешило собрание. Леший тут же к блинам меду из колоды выставил, домовые – сметанки свежей, водяной – икорки осетровой, севрюжьей да белужьей. Получилось и ярко, и вкусно, и аппетитно.
Ну дичи, конечно, нажарили: тетеревов там, фазанов с перепелками. Стерлядь, само собой. Ну и пирогов с зайчатиной. Капустки квашеной с брусникой – без этого никак нельзя! Лебедей было поставили, да они жестки оказались и рыбой подванивали, так что лебедей похерили. Зато расстегаев с вязигой придумали ловко. Сами же и умяли. Так что для макета пришлось еще пару десятков сотворить и горяченькими на стол выставить.
Вроде с едой получилось неплохо. Чего бы еще? Тут избушка изощрилась и сотворила кулебяку, да завернутую на четыре угла: с мясом, капустой, грибами да лососинкой. Ну вот! Теперь ни перед каким Мерлином не оплошаем!
С посудой расстаралась Яга – ендовы лаковы, блюда все серебряны, а которые под дичь и стерлядь – так даже и золотые!
Только и осталось придумать, чем запивать. Настоек и водок всяких и придумывать нечего, знай выставляй на стол. А вот легкого питья, чтобы невесте было чего отхлебнуть – тут и запнулись. Не водой же поить красавицу и умницу…
Спасибо, одна русалочка, которую и не звали, а просто позволили примоститься на сундуке, голос подала. Придумала для радостного случая квас делать из ржаной муки и солода. Сей же час и остальные налетели – каких только квасов не наделали: и с пахучими травами, и на меду, и с березовым соком, и с ягодами.
Расставили кувшины да братины – наглядеться не могут. Меню скатерти-самобранки утвердили единогласно.
А
Судьба
У этой золотой рыбки был сварливый характер. Когда-то она жила в аквариуме, но вечно затевала там всякие склоки. Она запугала гуппи, вуалехвостки демонстративно поворачивались к ней спиной и прикрывались вуалями хвостов, а неонки вообще превратились в группку трепещущих неврастеников.
В конце концов матрос, менявший воду в аквариуме в кают-компании пассажирского лайнера, как бы по рассеянности не посадил ее обратно в вычищенный сверкающий эллипсоид с заманчивыми водорослями, улитками и замками, где ее обреченно ждали другие обитатели, а выплеснул вместе с водой из банки в иллюминатор. На корабле воцарилось умиротворение, а океанские воды обогатились еще одной вздорной персоной.
В море рыбке не понравилось. Тут она была самая маленькая. Акулы и скаты проплывали мимо, не замечая. Спруты ссорились между собой в ее присутствии, а ей не удавалось подлить в огонь их ссоры ни капли масла. Даже старик, который ловил неводом рыбу, достал из сетей несколько сардин и кефалей, а ее небрежно выбросил обратно вместе с тремя барабульками и парой неизвестных мальков.
Однажды ей удалось пристроиться в свиту к одной нереиде, которая носила шлейф из маленьких ярких рыбок, постоянно следовавших за ней в кильватере. Но там золотая рыбка не прижилась: хозяйка дорожила умением своей команды делать поворот «все вдруг», а характер золотоносной особы – не для участия в массовках: она уклонялась от ежедневных тренировок и была уволена сразу по окончании испытательного срока.
На детской площадке маленькие русалочки относились к ней неплохо, но иногда использовали в качестве соски-пустышки, что было одновременно противно, унизительно и даже опасно. Так что она уплыла оттуда, надменно вильнув хвостиком.
Иногда она поднималась вверх по течению рек и однажды случайно познакомилась с добродушной щукой, которая готова была научить ее делать мелкие чудеса по щучьему велению. Но по сравнению с морскими аристократами щука была абсолютной деревенщиной и эстетическим запросам золотой рыбки никак не соответствовала. Так что капризуля покинула старушку, даже не простившись, и вернулась к бесприютности маленькой рыбки, живущей в океане своим умом.
Предприимчивость не оставляла ее, и она то примыкала к какой-нибудь стайке, то, разочаровавшись в ней, следовала прилипалой за большой рыбой, то укрывалась от бурной погоды в китовьей пасти, пробираясь между пластинками китового уса, как между веточками коралловых зарослей. Но занять достойное положение на социальной лестнице не получалось никак.
Тогда золотая рыбка решила присмотреться к морскому дну. Мелькать среди тысяч ярких – бесперспективное занятие. А оказаться изящной, блестящей безделушкой среди песка, камней, ракушек, моллюсков и ржавых якорей – совсем другое дело.
Рыбка с легкостью соблазнила рака-отшельника. Он никогда прежде не вылезал из своей раковины и представления не имел о разнообразии окружающего мира. Она пару раз сверкнула перед ним золотым тельцем, и отшельник погубил свою бессмертную душу. Рак оставил схиму, женился на рыбке и безоговорочно подчинился любым ее капризам и прихотям.
Они жили долго и счастливо и умерли в один день.
О сотворении мира