Мельмот скиталец
Шрифт:
То, что она там увидела, казалось, подтверждало эту истину, ибо на кровати лежала Исидора и крепко спала с тою же чистой и умиротворенной улыбкой на губах, какая бывала у нее в те годы, когда ее убаюкивала сама природа и тихие мелодии, навеянные духами Индийского океана, продолжали звучать в ее снах. Крик изумления вырвался из груди доньи Клары, и крик этот оказал поразительное действие — он разбудил отца Иосифа, который на рассвете уснул мертвым сном. Тут же вскочив, сей добродушный баловень дома побрел в комнату, откуда донесся крик, и, старательно приглядываясь ко всему слипающимися от сна глазами и не очень-то им веря, наконец все же увидел лежавшую в кровати и крепко спавшую Исидору.
— Радость-то какая! — воскликнул он, зевая и глядя на спящую с восхищением, вызванным, правда, больше всего мыслью, что теперь-то его не будут тревожить. — Только не вздумайте будить ее, — сказал он и, позевывая, направился к выходу, — после того как все мы тоже намучались за эту ночь, освежить себя сном это лучшее, что мы можем сделать. Итак, да поможет вам господь и все святые!
— Преподобный отец! Святой отец! — вскричала донья Клара, цепляясь за него, —
— Дочь моя, вы глубоко заблуждаетесь, — ответил сонный священник, — можно отлично спать и днем, и это только полезно для здоровья. А так как сам я собираюсь сейчас соснуть, то пришлите-ка мне бутылочку фонкарраля или вальдепеньяса [625] ; это, правда, отнюдь не значит, что я не ценю богатейшие виноградники Испании, начиная от бискайского Чаколи и кончая каталонским Матаро [626] ; только не надо думать, что я когда-нибудь сплю днем без особых на то причин.
625
…бутылочку фонкарраля или вальдепеньяса… — Весь этот абзац заимствован из книги, на которую сам Метьюрин ссылается в примечании к этой же странице, — «Путешествие по Испании» Джона Тальбота Диллона (John Talbot Dillon, 1740–1805) («Travels through Spain, with a view to illustrate the natural history and physical geography of that Kingdom, in a series of letters… etc». London, 1780); эта книга пользовалась известностью и переиздавалась несколько раз. В «Библиографическом указателе путешествий по Испании и Португалии» Фуше-Дельбоска названы, кроме указанного выше, также лондонское издание 1781 г., два дублинских 1781 и 1782 гг., еще одно лондонское 1783 г. и немецкий перевод — Лейпциг, 1782. Некоторые из этих изданий хорошо иллюстрированы л снабжены картами; лондонское издание 1781 г. (R. Baldwin) имеет другое заглавие: «Письма английского путешественника по Испании в 1778 г., о происхождении и развитии поэзии в этом государстве с некоторыми размышлениями о правах и обычаях, а также пояснениями к роману о Дон Кихоте» (см.: R. Foulche-Delbosc. Bibliographie des voyages, en Espagne et en Portugal. Paris. 1896, p. 127–128). Метьюрин довольно широко воспользовался этой книгой. В частности, он взял отсюда названия испанских вин, перечисленных Диллоном на трех страницах 14-го письма, где эти вина расположены по провинциям, которые их производят, от — «чаколи» в провинции Бискайя до «матаро» в Каталонии. В провинции Кастилия первым из производимых здесь вин стоит «фонкарраль» (Fonkarral) — «легкое красное вино, одно из лучших этого рода, которое пьют в Мадриде; название его происходит от названия одной деревни, недалеко от Мадрида», — объясняет здесь Дж. Диллон; о «вальдепеньясе» (Val de Penas) он замечает здесь же: «Отличное легкое красное вино приятного вкуса». В этом же перечне названа и «малага» — вино, которое упоминается ниже в тексте этой главы («бокал малаги»).
626
Смотри «Путешествие по Испании» Диллона. (Прим. автора).
— Святой отец! — ответила донья Клара, — неужели, по-вашему, в том, что моя дочь вдруг исчезла, а теперь спит непробудным сном, не замешана потусторонняя сила?
— Дочь моя, — ответил священник, нахмурив брови, — велите принести мне сюда вина, чтобы утолить невыносимую жажду, в которую повергла меня тревога за вашу семью, а потом оставьте меня на несколько часов в покое, и я поразмыслю о том, что нам лучше предпринять; когда я проснусь, я выскажу вам свое мнение по этому поводу.
— Святой отец, вы уже все за меня рассудите сами.
— Не худо было бы, дочь моя, если бы к вину мне подали несколько кусочков ветчины или какой-нибудь колбасы поострее; может быть, это бы немного умерило пагубное действие отвратительного напитка, который я, вообще-то говоря, никогда не употребляю, разве только в исключительных случаях, вроде сегодняшнего.
— Святой отец, вам все сейчас подадут, — заверила его озабоченная донья Клара, — только неужели вы в самом деле не думаете, что тут замешана…
— Пойдемте сейчас ко мне, дочь моя, — ответил священник, сменив свой клобук на ночной колпак, который почтительно поднес ему один из слуг, — и вы очень скоро увидите, что сон — не что иное, как естественное следствие столь же естественной причины. Разумеется, дочь ваша провела очень тревожную ночь, так же как вы и как я, хотя, может быть, в силу различных причин; но, так или иначе, все эти причины побуждают нас как следует отдохнуть… Я-то уж не премину это сделать, велите только подать вино и закуску. До чего же я устал! Поверьте, меня совершенно замучали посты и ночные бдения и проповеди. Язык у меня прилип к небу, а челюсти никак не разомкнуть; может быть, правда, глоток-другой, и эта ужасная сухость во рту пройдет. Но вообще-то я так не люблю вино… Какого же черта ты до сих пор ничего не принес?
Прислуживавший ему лакей, испугавшись рассерженного голоса, которым священник произнес последние слова, поспешил послушно исполнить его распоряжение, а отец Иосиф спокойно уселся наконец у себя в комнате, чтобы поразмыслить обо всех бедствиях и волнениях вверенной его попечению семьи, пока глубокомысленные вопросы эти окончательно не одолели его и он в отчаянии не вскричал:
— Обе бутылки уже пустые! Ну раз так, то нечего больше об этом думать.
Разбужен он был, однако, раньше, чем ему бы хотелось: донья Клара прислала за ним, прося его прийти. Как все слабые натуры, она привыкла
Главной заботой ее было, если это окажется возможным, скрыть от всех ночное исчезновение дочери; обнаружив, что, по всей видимости, никто из домочадцев об этом не знал и что из всей многочисленной прислуги утром не оказалось налицо только одного престарелого слугии отсутствие его в доме никем не было замечено, она постепенно приободрилась. Она почувствовала себя еще уверенней, когда получила письмо от Альяги, где тот сообщал ей, что должен поехать в отдаленную часть Испании и что свадьба их дочери и Монтильи откладывается на несколько месяцев; для доньи Клары это было равносильно отсрочке казни; она посовещалась со священником, и тот успокоил ее, сказав, что если даже станет известным, что Исидора на какие-то несколько часов отлучалась из дома, то это не такой уж большой грех, а если об этом никто не узнает, то тогда вообще ей не о чем беспокоиться, и посоветовал ей для того, чтобы тайна эта не открылась, принять в отношении слуг кое-какие меры, которые — и в этом он поклялся своим саном — вполне надежны, ибо были испытаны на слугах другого, более обширного и могущественного дома.
— Преподобный отец, — сказала донья Клара, — насколько я знаю, ни у кого из испанских грандов нет дома, который великолепием своим мог бы сравниться с нашим.
— А я знаю такой дом, дочь моя, — сказал священник, — и во главе его стоит Папа. Ну а теперь подите-ка разбудите сеньориту; хоть она и заслужила того, чтобы не просыпаться до дня Страшного суда, ибо начисто забыла, когда у нас завтрак. Я говорю не о себе, дочь моя, просто я не выношу, когда нарушается распорядок дня в таком замечательном доме, как ваш. Что до меня, то с меня довольно будет чашки шоколада и виноградной кисти; да, совсем забыл, виноград-то терпкий, и, чтобы смягчить его вкус, никак не обойтись без бокала малаги. Кстати, ни у кого мне не доводилось пить из таких узких бокалов, как у вас. Не могли бы вы послать в Ильдефонсо [627] [628] за бокалами подобающей формы с короткими ножками и широким раструбом? Ваши похожи на Дон Кихота: длинные ноги, а туловища-то, можно сказать, совсем нет. А мне нравятся те, что похожи на его оруженосца — тело тучное, а ножки коротенькие, не больше моего мизинца.
627
Знаменитая в Испании фабрика, изготовлявшая стеклянные изделия. (Прим. автора).
628
…послать в Ильдефонсо… — Сведения о фабрике стеклянных изделий в San-Ildefonso в горах Гуадаррамы вместе с подробным описанием других достопримечательностей этой местности — королевского замка и сада — находятся в 8-м и 10-м письмах того же «Путешествия» Дж. Диллона (см. выше, прим. 2). Замок в Сан-Ильдефонсо (почти в 50 км от Мадрида) был построен Филиппом V.
— Сегодня же пошлю к Ильдефонсо, — заверила его донья Клара.
— Подите разбудите сначала вашу дочь, — сказал священник.
В это время в комнату вошла Исидора, мать ее и священник обмерли от удивления. Лицо ее было безмятежно спокойным, походка ровной, и она так владела собой, что можно было подумать, что она даже ничего не знает обо всех страхах и горестях, которые причинило близким ее ночное исчезновение. После нескольких минут замешательства донья Клара и отец Иосиф забросали ее множеством вопросов, наперебой восклицая: «Почему?», «Куда?», «Зачем?», и «С кем?» и «Как?» — это были единственные слова, которые они могли выговорить. Только все это было напрасною тратою сил, ибо ни в этот день, ни в последующие дни никакие уговоры, просьбы и угрозы ее матери, к которым присоединились увещевания охваченного еще большей тревогой духовника, не могли исторгнуть из нее ни единого слова в объяснение того, что произошло с нею в эту страшную ночь. Когда вопрошавшие становились особенно настойчивы и упорны, к Исидоре словно возвращался непреклонный и могучий дух независимости, взращенный, должно быть, чувствами и привычками юности. На протяжении семнадцати лет у нее не было другой наставницы и госпожи, кроме нее самой, и, хотя по натуре она была и мягкою и податливой, всякий раз, когда властная посредственность пыталась ее тиранить, она преисполнялась презрения и выражала его одним только глубоким молчанием.
Возмущенный ее упорством и вместе с тем боясь потерять свое влияние в семье, отец Иосиф пригрозил ей, что не допустит ее до исповеди.
— В таком случае я исповедуюсь перед богом — ответила Исидора. Противиться настояниям матери ей было труднее, ибо своим сердцем женщины она была привязана ко всему женскому, даже тогда, когда оно представило ей в самых непривлекательных формах, а надо сказать, что преследования, которым она подвергалась с этой стороны, были надоедливыми и непрестанными. В донье Кларе при всей слабости ее натуры была та нестерпимая назойливость, какая обычно появляется в характере женщины, когда умственное убожество сочетается с неукоснительным и строгим соблюдением правил. Когда она начинала осаждать скрытую от нее тайну, крепостному гарнизону приходилось сдаваться. Недостаток силы и уменья восполнялся в ней докучливой, не ослабевающей ни на миг кропотливостью. Она никогда не отваживалась брать крепость штурмом, однако назойливо окружала неприятеля со всех сторон и в конце концов изводила его и принуждала сдаться. Однако на этот раз даже ее упорство не в силах было что-либо сделать.