Мельмот скиталец

Метьюрин Чарлз Роберт

Час торжества приближался, и начали съезжаться гости. Исидора, разодетая в причудливый сказочный наряд и радуясь тому, что под маской скрылись и бледность ее и грусть, смешалась с веселящеюся толпой. Пройдя один тур с Монтильей, она больше не стала танцевать и отговорилась тем, что должна помочь матери принимать и развлекать гостей.

После роскошного ужина танцы возобновились в огромном зале, и Исидора с бьющимся сердцем пошла туда вместе со всей компанией. Мельмот обещал прийти ровно в полночь, а на часах, что висели над дверями зала, было без четверти двенадцать. Стрелки их поднимались все выше;

наконец обе они сравнялись — часы пробили двенадцать раз! Не отрывавшая от них глаз Исидора теперь в отчаянии стала глядеть куда-то в сторону. В это мгновение она вдруг почувствовала, как кто-то тихо коснулся ее руки, и одна из масок, наклонившись к ней, прошептала:

— Я здесь! — и в ту же минуту маска подала ей знак, которым по условию они должны были обменяться с Мельмотом.

Не в силах промолвить ни слова, Исидора могла только ответить ему тем же знаком.

— Поторопись, — прошептал он. — Все приготовлено, чтобы ты могла бежать, нельзя терять ни минуты; сейчас я ненадолго уйду, через несколько минут жди меня в западной галерее; там сейчас темно, слуги забыли зажечь огни; уходи незаметно и побыстрее!

Он тут же исчез; через несколько минут Исидора последовала за ним. Хотя в галерее и было темно, тусклые отблески, падавшие туда из сверкавших ослепительным светом зал, озарили выросшую перед ней фигуру Мельмота. Ничего не говоря, он взял ее под руку и стал стремительно увлекать за собой.

— Стой, негодяй, стой! — раздался голос ее брата, который спрыгнул в эту минуту с балкона, а следом за ним — Монтилья. — Куда это ты тащишь мою сестру? А ты, негодница, куда ты собралась бежать и с кем?

Мельмот пытался проскочить мимо него, поддерживая одной рукой Исидору и протянув другую, чтобы не дать ему подойти к ним, но Фернан обнажил шпагу и преградил им путь, призывая меж тем Монтилью поднять на ноги слуг и вырвать Исидору из рук похитителя.

— Прочь от меня, глупец, прочь! — вскричал Мельмот. — Не кидайся на верную смерть! Мне не нужна твоя жизнь, довольно с меня и одной жертвы в этом доме, прочь с дороги, не то ты погиб!

— Ты еще должен это доказать, хвастун! — воскликнул Фернан, делая отчаянный выпад, который Мельмот отстранил, однако, спокойным движением руки. — Обнажай шпагу, трус! — вскричал взбешенный Фернан. — Второй мой удар будет половчее!

Мельмот не спеша вытащил из ножен шпагу.

— Мальчишка! — зловещим голосом сказал он, — стоит мне направить на тебя этот клинок, и минуты твои сочтены! Будь разумен и дай нам пройти.

Вместо ответа Фернан яростно на него напал; шпаги их скрестились.

Участники шумного празднества услыхали теперь крики Исидоры; толпою кинулись они в сад; следом за ними бежали слуги, сорвав со стен украшавшие их по случаю злосчастного празднества факелы, и на аллее, где происходил поединок, сделалось светло как днем; вокруг собралась большая толпа.

— Разнимите их, разнимите их, спасите! — закричала Исидора, кидаясь к ногам отца и матери, которые вместе со всеми остальными, оцепенев от ужаса, взирали на эту сцену. — Спасите моего брата! Спасите моего мужа!

Слова эти открыли донье Кларе всю страшную правду, и, успев только бросить на испуганного священника понимающий взгляд, она сразу лишилась чувств. Поединок длился недолго, ибо силы противников были неравны;

за несколько мгновений Мельмот дважды пронзил Фернана шпагой; тот упал к ногам Исидоры и тут же испустил дух!

На несколько минут все застыли в ужасе; наконец крик: «Держите убийцу» вырвался из всех уст, и толпа окружила Мельмота. Он даже не пытался себя защитить. Отойдя на несколько шагов и вложив шпагу в ножны, он только отстранил их рукой. И от одного этого движения, которое, казалось, возвещало превосходство внутренней силы над силой физической, каждый из присутствующих почувствовал себя словно пригвожденным к месту.

Свет факелов, которые дрожавшие от страха слуги приблизили, чтобы на него взглянуть, ярко озарил его лицо, и среди толпы раздались потрясенные голоса: «МЕЛЬМОТ СКИТАЛЕЦ!».

— Да, это он! Это он! — сказал несчастный, — и кто из вас посмеет теперь не пустить меня, и кто пойдет следом за мной? Я не собираюсь причинять вам никакого вреда, но задержать вам меня не удастся. Если бы этот глупец, что лежит сейчас бездыханный, внял моим словам, вместо того чтобы дожидаться удара шпаги, в сердце моем трепетала бы единственная человеческая струна; в эту ночь она порвалась и — навеки! Никогда больше я не соблазню ни одной женщины! Ради чего будет вихрь, способный сотрясать горы и дыханием своим сокрушать города, опускаться на землю и обрывать лепестки едва распустившейся розы?

Взгляд его упал на Исидору, которая лежала у его ног рядом с телом Фернана; на какой-то миг он склонился над ней, и она словно встрепенулась; он наклонился еще ниже и прошептал так, что никто, кроме нее, не мог расслышать его слов:

— Исидора, бежим; сейчас самое время, руки у всех скованы, мысли — недвижны! Исидора, встань и бежим, это твое спасение, воспользуйся этой минутой!

Исидора узнала его голос, но не узнала его самого; на мгновение она приподнялась, посмотрела на Мельмота, бросила взгляд на залитую кровью грудь Фернана и, упав прямо на нее, окрасилась сама этой кровью.

Мельмот поднял голову; он заметил пробежавшую кое-где по лицам вражду; он бросил на них мгновенный зловещий взгляд; мужчины стояли, схватившись за шпаги, но бессильные вытащить их из ножен, и даже перепуганные слуги дрожащими руками держали факелы так, словно он заставил светить их себе одному. И он невредимый прошел среди всех к тому месту, где возле тел сына и дочери стоял оцепеневший от ужаса Альяга.

— Жалкий старик! — воскликнул он.

Несчастный отец смотрел на него широко открытыми, остекленелыми глазами, силясь разглядеть, кто же с ним говорит, и в конце концов хоть и с трудом, но узнал в нем незнакомца, с которым он при таких страшных обстоятельствах повстречался несколько месяцев назад.

— Жалкий старик! Тебя ведь предупреждали, но ты пренебрег этим предупреждением; я заклинал тебя спасти свою дочь; я лучше знал, какая опасность ей грозит; ты вместо этого спасал свое золото; так посчитай же сейчас, что дороже, — горстка праха, которой ты завладел, или сокровище, которое ты теперь потерял! Я встал между собой и ею; я предупреждал; я грозил; просить — не в моей натуре. Жалкий старик, смотри, к чему все это привело!

Сказав это, он не спеша повернулся, собираясь уйти.