Мельница желаний
Шрифт:
– Будь здрав, господин, – произнес положенные слова старейшина Ише. – Все ли благополучно в тех краях, откуда ты прибыл? Здоровы ли твои родители?
Нисколько его не заботило здоровье родителей проклятого туна, зато очень тревожило его появление в стойбище. Зачем он здесь? Туны у саами – нечастые гости. Хорошо, если отдохнет, переночует и полетит дальше, а если нет?
– Мать здорова, – обронил тун. – Я здесь ненадолго. У меня важное дело на юге.
Старейшины
– Прошу, будь нашим гостем, раздели мою пищу и кров, – сказал Ише почти радушно и добавил ритуальную фразу: – Все мое – твое.
Тун рассеянно кивнул, как будто подтвердил – так и есть.
В вежу вошли три богато одетые старухи, принесли еду: тонко нарезанную вяленую оленину, тюлений жир с толченой морошкой и брусникой, копченую морскую рыбу. В точеной деревянной миске плескалось еще теплое оленье молоко. Тун на все эти яства едва взглянул.
– Это я есть не стану, – сказал он. – Мне нужна свежая кровь.
– Что? – перепугались старейшины. – Кровь?
– Я весь день летел, от рассвета до заката, и завтра предстоит столько же. Как мне иначе восстановить силы? – спокойно объяснил тун.
Взглянул на миску с молоком и отмерил ладонью половину:
– Вот столько свежей человечьей крови. Я сейчас лягу спать, перед рассветом разбудите. Когда проснусь – чтоб была. Да смотрите, чтобы не загустела!
Окинул насмешливым взглядом побелевшие лица.
– Всем ясно?
– Да, господин. Не надо ли ездового оленя, запас пищи в дорогу? – собрав все силы, спросил Ише. – Не прислать ли девицу размять плечи и согреть ложе?
Тун брезгливо поморщился.
– Ничего не надо, а девицы ваши провоняли дымом. Разбудите меня перед рассветом. И чтобы кровь была. Иначе, – глянул хищно, – я ее сам добуду. Ступайте.
Старейшины, пятясь, поползли к выходу. Смирившийся с неизбежным Ише как раз начал прикидывать, сколько здоровых молодых мужчин стойбища понадобится, чтобы без ущерба нацедить необходимую миску крови, когда тун обратился к нему:
– А ты, старик, останься. Я еще с тобой не закончил. И спросил, голосом вгоняя старейшину в дрожь:
– Где Йокахайнен? Почему не пришел меня поприветствовать?
Ише мгновение колебался, не соврать ли, что сын в отъезде, но не рискнул и, обмирая, что-то забормотал про обычаи, почетных гостей и негодных мальчишек…
Тун отмахнулся:
– Тащи его сюда. Старейшина выскользнул из вежи, и вскоре вместо него вошел молодой саами – невысокий, худой, с длинными черными косами и дерзкими узкими глазами.
– Что, хотел спрятаться от меня, ничтожный раб? – зловеще спросил тун.
– Прости, господин,
– И ты так бы и сидел в своей веже, пока я не улетел?
– Я сыграл бы на кантеле – ты бы услышал.
– Да я и так тебя учуял еще на подлете. К тому же я знал, что тебя здесь застану, потому и сделал крюк до вашего стойбища.
– Счастлив снова видеть учителя. Приветствую, господин мой Рауни.
Саами поклонился с преувеличенным смирением. Тун хмыкнул, перешагнул через очаг и хлопнул его по плечу.
– Давно не виделись, Йо. Садись сюда, есть разговор…
Когда Йокахайнен вышел из отцовской вежи, на улице уже давно стемнело. Юноша потянулся, посмотрел в усыпанное звездами небо. Над горизонтом парил предок рода, Могучий Ворон Тьмы, глядя на тундру желтым глазом – луной. За площадкой, где поднимались в темноту рогатые столбы, посвященные покровителю и прародителю всех саами Мяндашу, оленю-оборотню, мелькнул свет. Кто-то откинул полог вежи и махал ему рукой, подзывая жестами:
– Эй, иди сюда!
В дальней веже с нетерпением поджидали старейшины.
– Ну что, я не ошибся? – приглушая голос, спросил Ише. – Это Рауни, сын Хозяйки Похъёлы? Тот, что учил тебя рунному пению?
– Он самый.
– Сказал, что ему здесь надо?
– Здесь – ничего. Он летит на юг, в земли карьяла. Старейшины несколько мгновений молчали, переваривая новость.
– Стало быть, наши нойда не ошибались, – проскрипел один из них. – Границы больше нет.
– Граница тает, как лед в начале лета, – кивнул нойда. – Пока еще держится, но трещин все больше – вот-вот лопнет…
– Да подожди ты со своими трещинами, – оборвал его Ише. – Зачем Рауни собрался к лесовикам? Почему так срочно и скрытно? Он гонец? К кому?
– Нет, не гонец, – сказал Йокахайнен. – Как я понял, его послали кого-то убить.
Эта новость надолго погрузила стариков в задумчивое молчание.
– Раз Лоухи послала на такое дело собственного наследника, – прошамкал самый старый, – значит, дело это очень серьезное…
– Почтенные, – вмешался Йокахайнен, – я предлагаю дождаться завтрашнего утра. Не хочу вас пугать, но тун способен нас услышать, даже если мы уйдем в холмы.
– Мой сын мудр не по годам, – поддержал его Ише. – Пусть сначала улетит тун.
Предрассветное небо было холодно-розовым, бурая трава поседела от инея. Тун вышел на край стойбища и остановился. Саами, робко и почтительно следовавшие за ним шагах в двадцати, столпились у последней вежи.
– Ну, где кровь?