Мельница желаний
Шрифт:
Он откинул шкуру и проскользнул внутрь в облаке холодного пара, словно в самом деле вошел с мороза. В избе было жарко – как раз прогорели дрова в очаге, и раскаленные головни полыхали радужной синевой. У печи прямо на полу расселась кучка детишек, завороженно слушая старика-сказителя. Торжественный старческий голос размеренно, как заклинание, выпевал слова руны о Калева, легендарном герое – победителе Похъёлы. Ильмо ее узнал – это была та самая руна о Трех Хийси, что пел на ярмарке саами. А старик, что пел ее, был Вяйнемейнен.
«Точно, сплю, – подумал Ильмо с облегчением. – Вяйно и прочие
Он встал за спинами детей, протягивая руки к огню. Пение шло своим чередом. Вскоре старец закончил и умолк, дети зашумели.
– Что же это – получается, Калева убили? – возмущенно воскликнула маленькая девочка.
– Да никто его не убивал, – возразила другая. – Он же сын богов, а значит – непобедим.
– А у меня тоже медные волосы! – с гордостью и страхом заявил маленький мальчик, встряхивая темно-рыжими вихрами. – Значит, и я непобедим?
– Потомков Калева много, – сказал Вяйнемейнен. – К примеру – Ильмаринен, что прячется у вас за спинами. Никто не знает, кто носит в себе росток вечной юности, и в ком он возродится и для чего…
– Может, хватит? – мрачно спросил Ильмо.
– Если же род Калева измельчал и уже не способен порождать героев, готовых достойно принять свое предназначение, – спокойно продолжал Вяйно, – то горе ему! Ведь мощь Похъёлы растет с каждым днем, и нет больше никого, кто готов бросить ей вызов…
– Когда я вырасту, я пойду воевать с Похъёлой! – крикнул медноволосый мальчик.
– И я, и я! – наперебой закричали другие.
– А я не пойду! – рявкнул Ильмо, развернулся и выскочил за дверь.
Конечно, в детстве он кричал то же самое, что и детишки. Теперь-то он прекрасно понимал, что ни с какой Похъёлой воевать не пойдет. Какая война, о чем они? После Калева никто из карьяла туда не ходил, а если кто и ходил, то назад не возвращался. Не воином ему суждено стать, а жертвой за Рауни. Надо было сразу поступить так, как советовал благоразумный Антеро: уйти из Калева и поселиться в лесу. В Тапиоле он всегда был желанным гостем…
Сзади его кто-то похлопал по плечу. Ильмо обернулся как ужаленный и снова увидел Вяйно.
– О чем задумался, охотник?
«Ну что же он от меня никак не отвяжется!» – с тоской подумал Ильмо.
– Ты прослушал руну? Понял, о чем она?
– Понял, понял. Как раз думал о том, что если бы Трем Хийси пришла такая блажь, то еще до утра на месте Калева осталась бы только куча холодных бревен, засыпанных снегом. Если в этой руне правды хоть на четверть, все мы, даже вместе с Калева – то есть с тобой – ничего не смогли бы сделать с Тремя Хийси. Не говоря уж о самой Похъёле.
– Ничего ты не понял, – покачал головой Вяйно. – Три Хийси – жители Похъёлы, и в земли карьяла им путь закрыт. Всему в мире отведено свое место, даже Калме. Точнее, былоотведено – пока не появилось сампо. Теперь в руках тунов – смертных, одержимых страстями рабов Калмы – божественная вещь становится орудием разрушения. Ты боишься идти в Похъёлу, но пойми: еще немного, и Похъёла придет сюда. Она ужеидет…
– Поэтому так холодно и мне мерещится Йоулу? Или это ты наводишь морок?
– Вот как? – с любопытством
– Изволь. Йоулу – темная вершина года, зима за спиной, – мрачно сказал Илмо. – Это волки, что крадутся за ослабевшим лосем, чтобы сожрать его заживо. Кажется, оглянешься, а за плечом караулит холодная пустота…
– Если так, то зачем его праздновать?
– Из трусости. Вяйно рассмеялся.
– Посмотри наверх, сколько огней в Голубых полях! Это Укко собирает богов на праздничный пир. Ильматар украшает лоб и грудь звездами, а Таара зажигает северное сияние. Йоулу отмечают во всех землях и люди, и хийси. Этот мир славно и разумно устроен богами, в нем место и для зимнего Йоулу, и для летнего Кекри. Когда приходят холода, мы встречаем их радостью, а не плачем. Смех убивает страх, огонь и веселье прогоняют смерть. Давай, Ильмо, не кощунствуй и быстро развеселись.
– А если я переберу пива, упаду в сугроб и замерзну насмерть?
– Станешь добровольной жертвой Калме, притом бесполезной и дурацкой.
– Разве сейчас я не жертва?
– Если сам хочешь считать себя жертвой – то непременно ею станешь.
– Намекаешь, что есть надежда на успех?
– Да о чем же я твержу! Тебя выбрали боги не для жертвы, а для битвы.
Вяйно помолчал и добавил:
– Пока еще надежда есть. Но если ты откажешься – наступит ночь без рассвета. В такую ночь где-то открываются невидимые врата, из которых веет холодом вечной тьмы. Иногда в эту дверь уходишь ты, а иногда из нее приходят к тебе. Если такая ночь когда-нибудь придет к тебе, ты ее узнаешь и поймешь, что ты – ничто перед лицом судьбы. Вот такую ночь ты и должен предотвратить.
– Да почему именно я?
– Потому что кроме тебя – некому.
Вяйно вернулся в избу. Дверь захлопнулась, и вдруг морок прошел. Холод перестал жалить Ильмо. Он стоял на улице, и никакого Йоулу в помине не было. Во дворах шелестели рябины, родичи праздновали победу над туном. Вот потащили голову на шесте к холму, чтобы сжечь перед лицом предка. Рауни весело скалился с наконечника копья. Ильмо подскочил к избе, распахнул двери – пусто, темно, и ни детей, ни Вяйно.
Кто бы сомневался.
«Почему Вяйно так настаивает, чтобы в Похъёлу отправился именно я? – думал Ильмо, поднимаясь по улице на холм. – Почему не он сам, ведь он не дальний потомок, а родной сын богини? Почему не Йокахайнен – он вообще оттуда родом и всё знает о тунах! Почему не Ахти, который так и рвется совершать подвиги? Зачем боги выбрали именно меня, у которого меньше всего причин и желания этим заниматься?»
Допустим, он вопреки здравому смыслу проберется в Похъёлу незамеченным, разыщет это сампо и каким-то чудом притащит его к Вяйно. Тогда он в самом деле станет победителем и спасителем, и родичи наконец должны будут это признать. Никто больше не станет прямо или косвенно выживать его из Калева. Он станет великим райденом, как отец; его слава превзойдет даже славу Вяйнемейнена. Антеро сам приведет ему Айникки. «Я стану жить как хочу. А жена, окруженная почетом, будет встречать меня дома. И никакая Локка ей, жене великого героя, слова сказать не посмеет…»