Мельничиха из Тихого Омута

Лакомка Ната

– Угостить?
– он стрельнул глазами в сторону печи.
– Вы очень добры, хозяйка, но.

Тут я открыла печь, передвинула сковороду на край и сняла крышку.

– Омлет?
– спросил судья, невольно принюхиваясь.

– Да такой, какого вы никогда не пробовали, - сказала я заговорщицки.

Крышка со сковороды была снята, я осторожно наклонила её, позволяя невероятно пышному белоснежному омлету соскользнуть на разделочную доску, и при этом косилась на судью. Надо сказать, вид

у него был таким же потрясенным, как у Жонкелии, когда она утром увидела вертящееся колесо.

Я разрезала горячий омлет пополам. На разрезе особенно четко стала видна тонкая желтая полоска внизу и белая пористая воздушность верхнего слоя. Дуя на пальцы, я сложила омлет белковой частью внутрь - белой стороной к белой стороне, отчего он стал похож на пышное облако, которое с двух сторон обняли солнечные ладошки, и разрезала ещё поперек, на два треугольных сегмента, как торт. Омлет и правда больше походил на сладкое лакомство - необыкновенно праздничный, свежий и яркий, как сегодняшнее утро.

– Угощайтесь, - радушно предложила я судье, положив кусок омлета на тарелку.
– Такой омлет любила готовить моя матушка.

– Вы же сирота?
– уточнил судья, взяв ложку.

Смотри-ка, не пропустил мимо ушей! Человек с клювом задает каверзные вопросы даже когда перед ним знаменитый омлет матушки Пуллар (до изобретения которого, если быть честной, ещё лет триста). Конечно, я понятия не имела, во сколько лет осиротела Эдит, но даже глазом не моргнула, не позволив судье меня смутить.

– Но матушка-то у меня была, - резонно заметила я, пока Рейвен Кроу снимал пробу с омлета.
– Она его готовила, мне рассказывали.

– Угум, - ответил он, уничтожив порцию за считанные секунды.

– Кушайте, господин судья, на здоровье, - я положила ему второй кусок, который исчез так же быстро, как первый.
– Если вам понравилось, - продолжала я, наливая судье травяного чая, - то заглядывайте к нам на обратном пути. У нас чудесная уха из форели. По фирменному рецепту моей мамы.

– Сети, значит, починили?
– мимоходом спросил судья, отпивая из кружки ароматный чай, настоянный на брусничных листочках.

– Обошлись без сетей, - отмахнулась я.
– На удочку. Мне везёт.

– Это точно, везёт, - признал он. Сделал ещё несколько глотков и сказал, глядя в кружку: -Наверное, мне надо объясниться, хозяйка. Тогда, на дороге, я не хотел вас оскорбить. Но есть моменты... о которых я не могу вам рассказать. Вы кажетесь мне женщиной разумной... теперь разумной, - он бросил на меня быстрый и пытливый взгляд, и опять уставился в кружку, - и мне хотелось бы видеть вас такой впредь. Поэтому.

Какой же он нудный! Как наш учитель по физике - одни научные термины и шляпа!

– Вы тоже меня извините, ваша честь, -

перебила я судью.
– Я знаю, что вы не хотели ничего плохого, поэтому-то и пригласила вас сегодня. Можете взять меня за руку, - я протянула ему руку, сжатую в кулак, чтобы не видны были обломанные, только что начавшие отрастать, ногти.
– И убедиться, что я - живой человек.

Это была какая-то неделя потрясенных людей. Суровый судья уставился на меня с таким ужасом, будто я призналась, что забеременела, увидев его во сне.

– Что вы.
– с трудом произнес он, едва не уронив кружку, которую держал в одной руке, а другой тем временем оттянул ворот рубашки, будто не мог нормально дышать.
– Что вы -живой?..

– Живая, - поправила я его очень серьезно.
– Вы ведь думали, что я - какое-то чудище морское? Так вот, я не чудище. Я женщина, и сердце у меня бьется, как у всех, и кровь красная и горячая. Доктора вы прислали именно для этого, не так ли? Но доверяете только себе, поэтому хотите проверить всё сами. Проверяйте, я не возражаю, - и я подняла руку повыше.

– Чудовище?
– уточнил судья, поставив кружку на стол перед собой, словно спрятался за нее.

– Совсем не чудовище, - мягко поправила я его.
– Проверяйте, прошу вас.

– Мне пора, - господин Кроу сорвался с места, как наш пёс, когда бежал прятаться в конуру.

Не успела я и глазом моргнуть, как судья выскочил вон, и почти сразу раздалось недовольное конское ржание, а затем - топот копыт. Только на лавке осталась лежать его остроконечная шапка.

В дверь заглянула Жонкелия.

– Ты что ему сказала?
– спросила она с порога.
– Он меня чуть не затоптал! Почему он убежал, как от чёрта?

– Сказал, что торопится на работу, - ответила я невозмутимо, убирая посуду со стола.
– Предложила вот ему омлетик, всё понравилось. Вечером сказал, что заедет на уху.

– Кто?..
– Жонкелия захлопала глазами, глядя, как я проверяю тесто в кадке.

– Господин Кроу, - я подбила тесто и занялась луком, который собиралась сегодня пустить в салат.
– А что? Разве он не может заехать к нам на уху?

– Что-то я в этом сомневаюсь, - проворчала старуха.
– Я за хворостом. А ты не прокарауль, если кто-нибудь приедет молоть.

– Приедет, - сказала я уверенно, но, честно говоря, сама сомневалась, что судья покажется.

Не слишком ли я напугала беднягу? Хотя, чем - напугала? Когда он просил потрогаться на дороге - что-то страха в нём я не заметила. Увидел моргелюта и испугался? Вряд ли. Он сидел спиной к окну, а медный чайник стоял у печи, так что никто там не отразился бы.

Я размышляла об этом, а сама занималась хлебом и луком для салата.