Мелочи жизни
Шрифт:
Скрипучая дверь распахнулась почти бесшумно, на пороге стояла Мария Петровна с вчетверо сложенным тетрадным листком в руках.
Игорь Андреевич виновато потянулся к пепельнице.
— Можешь не гасить, я тоже полсигаретки выкурю... — остановила его Маша. — И директор, и завуч отправились, оказывается, в префектуру! Фу, сразу полегчало... А то самочувствие было — знаешь, как у Татьяны в последней картине оперы: там же, если помнишь, Онегин совершенно незаконно проникает в ее апартаменты...
— Э нет, сравнение не годится! Ты же не заставишь меня петь то, что пришлось ему? Ты ж понимаешь,
— Разумеется. Шведов — и отказ? Шведов — и неудача, фиаско? Не вяжется. Но я-то, пардон, должна «пропеть» из ее арии... мне просто неоткуда взять других песен! Но погоди, записка мне тут... Висела на двери, приклеенная жевательной резинкой, представляешь? — Маша развернула тетрадный лист. — Ну крысы! Нет, это фантастика!.. А я ведь знала, что мы тут с тобой — как в аквариуме... но чтоб до такой степени... Боюсь, им известно, какое на мне белье! — Маша аж вся дрожала от негодования. — Нет, ты послушай! Послушай! — И она начала читать: — «Дорогая и очаровательная Мария Петровна, за свой авторитет не переживайте, он в очень большом порядке. Мы извиняемся и сожалеем насчет нашего сегодняшнего легкомыслия и некоторой недооценки Вас. С уважением, как бы возведенным в квадрат и в куб. Б. К.».
— Ну? — Шведов недоуменно смотрел на Машу. — Я только не понял, что такое «Б» и «К».
— «Б» — это Бабич Инга. «К» — Костикова Настя. Две виденные тобой сегодня красавицы! Ну, каково? Нет, что ты молчишь-то?!
—Я молчу, потому что не понимаю. Уважение — оно разве может злить?
— Такое — да! Отчего оно вдруг возвелось «в квадрат и в куб»? От вашей, Игорь Андреевич, милости! От вашей дубленки, от аромата вашего одеколона и сигарет, от вашего лимузина... Офонарели они от всего этого... да еще запах романа учуяли... если подслушали любые наши две фразочки — им достаточно! И вот я в большом авторитете поэтому...
— Какая разница — почему? Итог важен!
— Ну нет! Почтение из-за того, чья ты любовница? Спасибо... не надо. Сгорю я от такого почтения! Нет, как ты мог? Ворваться вдруг в школу, так подставить меня... А все почему? «Мне, Шведову, захотелось... я беру, заверните!» «Все мое, сказало злато, все мое, сказал булат»... Нет, миленький. Четыре встречи наедине, две в компании — из-за этого я способна, по-твоему, наплевать на двадцать лет своей жизни, на семью, перед которой и без того виновата чудовищно? Да, была дрянью... слабой, потерявшей голову... но была, понятно? Все кончено, Шведов! Все кончено! Спасибо, но на этом — шабаш, отбой, точка...
— Только не надо заклятий, — Шведов прищурился. — Сама ведь не заметишь, солнышко, как точку переделаешь в запятую...
— Нет! Лучше я палец себе оттяпаю... как описано у классика. Игорь... сделай мне одолжение... напоследок — спустись через три минуты после меня. И по лестнице другого крыла: я направо из класса, а ты налево. Просто на всякий случай, хорошо?
Не дожидаясь ответа, Маша схватила сумку и... исчезла.
А Шведов, он так и остался стоять у окна, щелкая машинально зажигалкой. Он даже не заметил, как полыхнула его пепельница-лодочка из бумаги, хорошо что это еще на каменном подоконнике стряслось, а когда собрался потушить
Все самообладание, все способности к лицедейству понадобились Маше, чтобы не выглядеть затравленной, чтобы не оглядываться, чтобы не звучал фальшиво голос.
— Привет! — расплылся в улыбке Сергей. — Вот надумал зайти за тобой...
— Да? — схватив мужа под руку, Маша стремительно увлекла его прочь из школы. — И хорошо сделал! Отлично просто! Видишь, как у нас совпало все... красота! И пошли скорей...
Сергей изумленно смотрел на жену.
Глава четырнадцатая. СМЕЙСЯ, ПАЯЦ...
Этим воскресным утром Маша проснулась от неясного шума, доносившегося из соседней комнаты. Открыв глаза, она прислушалась. Недоверчиво хмыкнула и, откинув одеяло, встала.
В гостиной под неистовые звуки какого-то видеоклипа Юля пылесосила ковер.
— Что это ты вдруг сподобилась? — недовольно поинтересовалась Маша.
— А, мамочка! Доброе утро.
— Может, оно и доброе, только лично я в этом сильно сомневаюсь. — С явным недоверием к работе дочери, потерев ногой ворс ковра, Маша продолжала предъявлять претензии: — Я же, кажется, русским языком просила тебя вчера: веди себя потише. По-ти-ше!.. Могу я хотя бы в субботу нормально выспаться, а?!
— Мамочка, уже десять часов.
— Ну и что? Ну и что?!
— Просто ты никогда позже десяти не спишь. — Юля недоуменно пожала плечами.
— А сегодня, представь себе, решила поспать до двенадцати. Имею я право, в конце концов?!
— Конечно, мамочка, конечно, но просто вчера ты так долго негодовала по поводу того, что квартира, давно не пылесосилась... Вот я и решила...
— Что ты решила?! — перебила Маша. — С утра пораньше погудеть у матери над ухом пылесосом! Спасибо, доченька, за трогательную заботу.
Вероятно, если бы не зазвонил телефон, Маша бы распиналась еще очень и очень долго.
— Подойди к телефону!
Юля ловко выключила ногой пылесос и побежала в соседнюю комнату к телефону.
— Меня нет! — крикнула вдогонку Маша.
— А где ты?
— Эмигрировала!
— Куда? — уже хватая трубку, уточнила Юля. — В Америку или в Израиль?
— В Таджикистан!
— Але? Марию Петровну... Ой, вы знаете, вам не повезло, ее нет... Когда будет?.. А никогда, вероятно. Так получилось. Она эмигрировала...
— Ты с ума сошла! — заорала Маша.
— Нет, в Таджикистан. Пожалуйста. Положив трубку, Юля вернулась в гостиную.
— Кто это был?
— Кажется, ваша завучиха.
— Антонина Павловна?! Ты что, с ума сошла? Подозвать не могла?!
— Как заказывали, — снова включая пылесос, ответила Юля. — Ваше дело распорядиться, наше — исполнить!
— Сашка на тренировке? Юля кивнула.
— А где этот? Глава семейства?
— Че-то там на кухне возится. ,
— Не иначе как пирог печет.