Мелодия убийства
Шрифт:
Когда Глуховы начали играть, Зверев невольно улыбнулся. Он не считал себя тонким ценителем музыки, но когда тонкий чарующий звук, то бархатный, то густой и строгий, нарушил стоявшую в зале тишину, Павел Васильевич невольно вздрогнул. Юлия начала играть первой. Руки скрипачки перебирали струны, она двигалась в такт исполняемой ею сюиты, смычок то ускорял движение, то неистово взлетал. Когда Прохор Глухов поднял к губам мундштук саксофона, звуки двух инструментов слились в единое целое. Пальцы слепого музыканта бегали по клавишам, щеки
– Довольно слабенькое исполнение, – шепнула она на ухо Звереву. – А уж про ее платье я и говорить не хочу! Талия занижена, плечи излишне обнажены… Одним словом, полная безвкусица и вульгарщина. Да и бусы у нее уж не больно похожи на настоящий коралл, скорее всего, это обычная стекляшка.
– Агаточка! Да прекратите же, наконец! Сколько можно? – не сдержался Николай. – Если вам не нравится, то не слушайте.
– Может, мне еще и уши заткнуть?
– Можешь заткнуть, а заодно и глаза закрой! Так ты и платье ее не будешь видеть, а заодно и бусы, – вдруг тихо проговорила Аня Ткачева. – А лучше всего будет, если ты закроешь свой рот.
И Зверев, и Николай были ошарашены. Ни тот, ни другой не ожидали такого от беспомощной и тщедушной девочки-худышки. Агата побледнела.
– У нашей девочки прорезались зубки. Ну-ну… Вижу, осмелела, ну тогда подожди, я тебе этого не забуду, – едко произнесла Агата.
Она вышла из-за стола, сунула под мышку свою сумочку и, виляя бедрами, покинула обеденный зал. Николай и Зверев переглянулись.
– Давно пора было поставить ее на место, – беззвучно рассмеявшись, заявил Зверев.
Его сосед одобрительно кивнул.
Когда музыка смолкла, под бурные аплодисменты Прохор Глухов поклонился, и вдруг случилось что-то странное. Слепой шагнул вперед и, как будто оступившись, потерял равновесие и выронил саксофон. Юлия среагировала мгновенно. Она подскочила к мужу и ухватила его за руку, уронив при этом скрипку и смычок. Однако удержать мужчину она не смогла. Прохор осел и упал навзничь. В зале раздались крики. Люди, сидящие за столами, вскакивали с мест, администратор Галочка и усатый ведущий в смокинге тут же вбежали на сцену. Юлия упала на колени и стала расстегивать ворот рубашки упавшего мужа, она что-то кричала, но слов было не разобрать. Прохора трясло, он хрипел и тряс головой. Первыми, кто пришел в себя, кроме Юлии, Галочки и усатого ведущего, были Зверев и его новая знакомая Анечка. Они тоже вбежали на сцену.
– Расступитесь! Дайте мне его осмотреть! – рявкнул Зверев и довольно бесцеремонно оттолкнул в сторону сначала усатого ведущего, а потом и бледную, как мел, Галочку. Юлия повернулась и, не отрываясь от корчившегося от боли мужа, безумными глазами посмотрела на Зверева.
– Вы врач?
– Нет! Я из милиции…
–
Зверев на мгновение застыл, но тут же присел на колени.
– Дайте мне его осмотреть. Не беспокойтесь, вреда от этого точно не будет.
Юлия нехотя отступила:
– Ради бога, спасите его…
Зверев склонился к слепому музыканту, оттянул слипшееся веко, заглянул в невидящие зрачки, пощупал пульс и повернулся к Галочке:
– Вы уже вызвали скорую?
Галочка вздрогнула:
– Нет…
– Так чего же вы ждете? Срочно вызывайте скорую, звоните в милицию и принесите воды. Я уверен, что вашего артиста отравили.
Галочка побежала звонить, зрители толпились у сцены, бурно обсуждая случившееся. Зверев поднялся и осмотрелся по сторонам.
Когда одна из официанток принесла полный чайник воды, Зверев приказал:
– Заставьте его выпить как можно больше воды.
– Я? – Официантка затряслась.
– Да дайте же мне, – закричала Юлия.
Она все еще стояла у изголовья Прохора и придерживала рукой его голову. Официантка отдала чайник, Юлия с небывалой для женщины ее комплекции силой удерживала трясущегося в агонии мужчину и сумела влить ему в рот с пол-литра воды. Тут Прохора вырвало.
Зверев отошел в сторону и увидел стоявшую неподалеку Аню Ткачеву.
– Спуститесь вниз. Скоро сюда прибудет следственная группа, не стоит отягощать им работу. Вы можете наследить…
– Не бойтесь, я не наслежу.
Девушка достала из кармана носовой платок и, аккуратно обернув им уроненный Прохором саксофон, подняла его и поднесла к носу.
– Понюхайте. Вам знаком этот запах?
Зверев подошел и потянул воздух носом.
– Запах миндаля? Вы хотите сказать…
– Это цианид! Кто-то намазал мундштук саксофона ядом. Если я права, то боюсь, что скорая ему уже не поможет.
Анна оказалась права. К приезду скорой помощи Прохор был уже мертв. Когда тело слепого музыканта вынесли из здания и погрузили в машину, Юлия Глухова стояла в сторонке и смотрела на происходящее безумным взглядом. Зверев курил, придерживая рукой подрагивающую щеку. В эту секунду Павел Васильевич смотрел на в одно мгновение постаревшую на десяток лет Юлию и думал: «А ведь Агата, ругая накануне наряд Юлии, вне всякого сомнения, покривила душой. Платье на рыжеволосой скрипачке даже сейчас выглядит безупречно».
Глава третья
Капитан Зубков, возглавлявший опергруппу, прибывшую на место трагедии спустя полчаса, Зверева совсем не впечатлил: треугольное лицо, изъеденные оспой подбородок и щеки, колючие прищуренные глазенки. Зубков был одет в гражданское и скорее смахивал на обычного кабацкого забулдыгу, чем на бывалого капитана милиции. Пиджак на старшем опере был изрядно помят, застегнутая на все пуговицы рубашка в полоску требовала стирки, а кожаные ботинки буквально молили о гуталине.