Мелодия убийства
Шрифт:
Юлия снова пожала плечами.
– Я прошлась по территории, посидела на лавочке, а потом вернулась.
– Как ваш муж вас встретил?
– Прохор сидел, надув щеки, как сыч, а потом немного успокоился. После чего даже извинился, но оговорился, что его раздражает, что ко мне, по его словам, толпами ходят мужики…
– Толпами? А разве сегодня к вам приходил еще кто-то? – спросил Зверев.
– К нам приходил Стасик!
Зубков и Зверев переглянулись.
– Кто такой Стасик? – продолжал расспрашивать
– Наш уборщик! Стасик работает в санатории и убирает часть помещений, в том числе и наше.
– То есть ваш муж приревновал вас не только к Дюкову, но еще и к уборщику? – усмехнулся Зубков. – Я вижу, ваш муж был чертовски ревнив.
Юлия впервые улыбнулась:
– Да уж, Прохор и в самом деле стал настоящим ревнивцем, когда потерял зрение. Как вообще он мог такое подумать. Приревновать к Стасику, да что за бред…
– Почему бред? – спросил Зверев. – Этот Стасик стар… или, может, он уродец?
– Нет, Стасик молодой и симпатичный, но вряд ли какой женщине он придется по вкусу, уж поверьте.
– Это потому что он работает уборщиком?
– Вовсе нет! Просто Стасик… – Юлия запнулась, явно стараясь подобрать правильное слово. – Видите ли, Стасик не совсем здоров! Точнее, он здоров, но… как бы это получше сказать? Этот мальчик имеет отклонения…
– Умственно отсталый? – подсказал Зверев.
Женщина кивнула.
– Его настоящее имя Станислав Гулько.
Зубков подал знак Елизарову, тот записал все сказанное в свой блокнот. Зубков снова спросил:
– То есть кроме Дюкова к вам сегодня приходил ваш уборщик? А еще кто?
– Больше никто не приходил.
– Хорошо, а Стасик зачем приходил? Чтобы убраться?
– Я не знаю, зачем он приходил.
– То есть как не знаете?
– Потому что он приходил тогда, когда меня не было в гримерной. Я не видела Стасика, а о том, что он заходил, мне сказал Прохор.
– Ах, вон оно что. И что же еще сказал вам муж об этом визитере?
– Стасик зашел, походил по комнате и, не сказав не слова, ушел. Наверное, он что-то у нас забыл…
– Постойте! – вмешался Зверев. – Вы сказали, что он не сказал ни слова? Ваш муж слепой, поэтому он не мог видеть этого вашего уборщика. Как же он тогда понял, что это был именно Стасик? По голосу он тоже его не мог узнать, как же тогда он…
– По запаху, – ответила Юлия.
– Вы хотите сказать, что из-за того, что ваш муж слепой, у него обостренное обоняние? И что он может любого человека определить по запаху? Так, что ли?
Юлия снова улыбнулась:
– Не любого. Пожалуй, никакого другого, кроме Стаса Гулько, он бы не определил.
– А Стаса он узнал, потому что от него пахнет хлоркой? Или чем там еще может пахнуть уборщик? Простите, нечистотами и сортиром? – едко уточнил Зубков. – Вы это хотели сказать?
– Я бы не сказала, что это
– Хотите сказать, что от этого чокнутого уборщика несет потом? Ах да, такие люди, как я понимаю, не отличаются особой чистоплотностью. Проще говоря, они довольно редко моются, и от них пахнет потом! Тогда мне все понятно – этот парень грязнуля! Я вас правильно понял?
Зверев хмыкнул: «И кто это говорит? Неужели я не ослышался? Неужели этот до жути неряшливый капитан милиции?» Зверев поправил узел галстука, достал из кармана спичечный коробок, вынул из него спичку и стал чистить ею ногти.
Юлия тем временем продолжала:
– Нет, вы не правы. Насколько я знаю, Стас Гулько в целом вполне нормальный паренек. Просто Стасик болен. В смысле, не только в плане психики. Наш Василий Андреевич говорит, что у Стаса очень редкая болезнь. От людей с такими проблемами даже после душа плохо пахнет. Это как-то связано с нарушением работы потовых желез. Впрочем, я в этом не специалист. Если хотите, то лучше спросите об этом у Василия Андреевича.
– Василий Андреевич – это ваш начальник? – уточнил Зверев.
– Старостин. Главный врач санатория. Из-за этого дурного запаха и из-за особенностей Стасика, который, кроме того, еще и заикается, многим работникам санатория, да и, чего уж тут говорить, отдыхающим Стасик не нравится. Были такие, кто писал на парня жалобы и даже требовал уволить его. Однако Василий Андреевич не дает Стасика в обиду.
– Их что-то связывает? – предположил Зверев.
– Возможно, но если это и так, то подробности мне не известны!
– Над юродивыми на Руси-матушке почему-то всегда одни тряслись, а другие глумились, – философски заметил Зубков. – Над юродивыми и калеками. Вот и ваш Старостин, видимо, из первых, в смысле из сердобольных.
Юлия вздрогнула и ответила довольно резко:
– Мой муж тоже, если вы помните, был калекой! Однако особых поблажек от начальства он никогда не получал. Мы выступаем в «Эльбрусе» с апреля сорок четвертого, с того самого времени, когда после ранения Прохор вернулся с фронта. Тогда санаторием руководил другой врач.
Зверев убрал спичку в коробок и плавно сменил тему:
– Вы сказали, что ваш муж стал вас ревновать после того, как потерял зрение. Расскажите, как это случилось?
– Мой муж, наверное, как и большинство современных мужчин, воевал. Причиной слепоты Прохора стал разорвавшийся у него под ногами фугас. Хотите узнать об этом подробнее?
Видя, что Юлия все еще на взводе, Зверев попытался это исправить:
– Ваш муж довольно молод! Раз вы говорите, что он воевал, значит, он наверняка ушел на фронт не в начале войны? Или я ошибаюсь?