Мелодия встреч и разлук
Шрифт:
Владу осень всегда представлялась одинаково неприятной, пессимистичной, отталкивающей, а в Алинином восприятии нет ничего более разнообразного, чем это время года. И сейчас Гальперин понимает почему. Алина и сама такая: то грустная, то безудержно веселая, то ей хочется плакать, то танцевать, то ей одиноко, то она жаждет избавиться от людей, готовых протянуть руку помощи. А еще она все время в пути, она, как утка в октябре, пока не нашла свою дорогу домой. И теперь, если Влада спросят, что же такое осень, он без тени сомнения ответит: «Алина».
Гальперин изучает серию «Города». Он небольшой знаток фотографии как искусства. Не может оценить правильности выстроенной композиции и особенности цветовых решений, не понимает технических тонкостей съемочного процесса. Наверняка представленные здесь на суд зрителя кадры замечательны с точки зрения их выполнения, но за живое не задевают. Не задевают
Кстати о Яунде: Влад вдруг вспоминает снимок, что так поразил его год назад в квартире Алины. Есть ли он здесь? Теперь Гальперин передвигается по выставке быстрее. Сейчас он не бесцельно бродит, а ищет. Ищет и находит. И не одну фотографию, а несколько кадров все той же африканки, бережно прижимающей к себе двоих детей. Влад смотрит на табличку с надписью. Да. Так и есть. «Материнство». Гальперин обращается к служащей:
— Я бы хотел приобрести фотографию.
Девушка моментально расплывается в улыбке: процент от продажи музею, процент от продажи ей.
— Какую именно?
— Любую из этой серии, — Влад указывает на африканку.
— Минутку.
Девушка уходит и возвращается с прайсом, перебирает листы, хмурится, шевелит губами, пожимает плечами. Наконец:
— Странно. Здесь не указана цена.
Гальперина это не удивляет, он готов поблагодарить и уйти. Но девушке жаль так быстро расставаться с замаячившими перед носом деньгами, она не прочь за них побороться и опережает Влада:
— Если вы располагаете временем, я попробую связаться с автором и узнать.
Мужчина механически бросает взгляд на часы. Бесполезный взгляд: Нина давно убежала и от памятника, и от Гальперина.
— Да-да, конечно.
Девушка спешит исполнить задуманное, а Влад на всякий случай («а вдруг?») кричит ей вслед:
— Скажите, я могу предложить хорошие деньги, — фраза прибавляет служащей ускорение и улучшает настроение, но ненадолго. Она отсутствует всего несколько минут, и, как только появляется, Гальперин понимает: он в очередной раз может поставить себе «отлично» за профессионализм. Девушка подавлена, не может скрыть разочарования («те дивные сапожки так и останутся на витрине») и говорит расстроенным голосом то, что Влад уже знал пятнадцать минут назад:
— Эта серия не продается.
25
Славочка!
Да, ты права. Если бы я верила и усердно молилась, то Бог бы меня простил. Но что с того? Как быть с собственной совестью? Тому, что я сделала, нет прощения. Я давала клятву Гиппократа, и так бездумно ее нарушила. И не говори мне, что у девочки есть родители и они сами решили! Они обратились ко мне, и я должна была настоять на своем, а я — безмозглая курица — пошла у них на поводу. Я так переживала о будущем этого ребенка и сама же его испортила. Что мне делать, родная? Что делать?
P.S. Весной собираюсь к подруге в Ленинград. Обязательно повидаюсь со своим ненаглядным племянником. Все же это удивительная глупость уехать в экстернат в Питер, когда родная тетка в Москве. Жить в общежитии, терпеть лишения? Ради чего? Знаю, это твои гены: самостоятельность и ответственность, но, по-моему, это все же нелогично. И к чему поступать там, если здесь я могла бы устроить ему и любой медицинский и даже психфак МГУ? Ладно, ты права, это его жизнь. Надеюсь, он хотя бы пишет тебе о ней. Мне иногда звонит (пару раз в триста дней: Новый год и день рождения) — молодость, молодость…
26
Делать было решительно нечего. Впрочем, теперь Алина всегда могла найти себе занятие по душе: работа не отпускала и заставляла творить, но после неожиданного звонка от куратора выставки она вдруг остро почувствовала: нужна передышка. Необходимо как-то разнообразить свою жизнь, иначе Алина станет похожа на тех мужчин, для которых профессия — главная женщина, с той только разницей, что для нее фотография грозит превратиться и в друга, и в мужа, и в батюшку. Алина, как адмирал Колчак: все на алтарь победы. Алина настолько воодушевлена успехом, что у нее даже мысли нет хоть на мгновение позволить себе расслабиться. Она проживает дни под девизом «Только вперед». Хотя сложно сказать, успевает ли она проживать летящее время. Скорее всего, она пробегает, пролетает, проносится из утра к вечеру, из недели в неделю, из ноября
Сегодня она объездила пол-Москвы, одно за другим отметая все предложенные агентом варианты студийного помещения: где-то не хватало света (переезжать из подвала в подвал она не собиралась), это все еще казалось слишком дорогим (Алина до сих пор не могла привыкнуть к тому, что у нее появились деньги), другое представлялось очень маленьким, третье — огромным.
— Я не понимаю, чего вы хотите, — сказал ей измученный риелтор, прощаясь. Алина бы возмутилась, если бы это была их первая встреча, а не двадцать первая, когда они колесили по городу в безрезультатных поисках, а так не стала, лишь плечами пожала и усмехнулась беззлобно:
— Главное, что это понимаю я.
Отбрила и поспешила дальше. Ее ждали в Доме художника (несколько ее снимков были отобраны на выставку «Новые фотоимена»), а потом она собиралась на встречу, о которой могла мечтать только в самых смелых своих фантазиях. Ее пригласили в редакцию одного из лучших научно-популярных журналов о путешествиях. Алина не знала точно, о чем с ней будут говорить, но предполагать могла только одно: ей хотят предложить самую замечательную на свете работу. Алина снимала для глянцев, ее любили редакторы и модели, но сама она всегда помнила о том, что не является портретистом ни в душе, ни с профессиональной точки зрения. Натурные съемки ей всегда удавались лучше и доставляли неизмеримо больше удовольствия, чем студийные. Природа была для Алины самым верным способом передачи настроения, самым достоверным спутником в ее непростом диалоге с миром.
Она была настолько воодушевлена ожиданием разговора, так взволнована, когда главный редактор выразил ей свое восхищение и попросил назвать «условия, которые смогут заинтересовать ее настолько, что она найдет возможность „оказать им честь и согласится поехать с корреспондентом, конечно же, самым опытным и именитым, в командировку на Камчатку“».
— Конечно, Камчатка — не Европа и даже не Африка, — говорил он извиняющимся тоном. — Многие полагают, что чем дальше от России, тем интереснее. Уверяю вас, это не так. Такое разнообразие дивных пейзажей мало где встретишь. Понимаю, вам необходимо подумать, у вас наверняка график съемок, выставок. Но мы не собираемся отрывать вас от цивилизации больше чем на несколько дней. Единственный минус контракта: летать на полуостров придется не один раз, но с длительным перерывом — хотим показать читателю все красоты в одном репортаже: вулканы под покровом снега и без него, Долину гейзеров в разное время года. В общем, подумайте, и когда что-нибудь решите…