Мемуары фрейлины императрицы. Царская семья, Сталин, Берия, Черчилль и другие в семейных дневниках трех поколений
Шрифт:
Потом он написал бабушке письмо. Очень трогательное. «Как я мечтал тебя увидеть и своим трудом заработать тебе на платье. Но, видимо, ты не доживешь до моего освобождения». А ему было тогда 9 лет.
Бабушка ответила моей маме: «Вы – настоящая коммунистка. Как мне вас отблагодарить?»
Потом выяснилось, что она специально так написала – думала, что ее письмо прочтут и увидят, как она верит в коммунизм.
У нас все потом шутили, обращались к маме: «Наша коммунистка».
Когда через два года Мелора освободили (после
Мелор, увидев двухэтажный дом, даже не понял, что это такое. «Почему, – спросил меня, – дом стоит на доме?»
Он был из совсем глухой деревни в Раче и первый раз находился в городе…
Находясь в ссылке, я работала учительницей. В конце концов добилась этого. Месяц ходила по 15 километров в райцентр, в отдел образования, чтобы мне, имевшей высшее образование, позволили работать педагогом, а не статистиком в конторе, куда приходили шофера и матерились весь день.
Мне долго не разрешали поначалу. Заведующий каждый день говорил: «Завтра приходите», а когда я опять проделывала путь в 15 километров, то слышала: «Приходите послезавтра». Он надо мной просто издевался.
В итоге я бросила ему на стол свой диплом и сказала: «Если в Советском Союзе диплом о высшем образовании ничего не стоит, то вот он вам, заберите».
После этого заведующий роно тут же согласился. И меня взяли на работу в школу.
Директором в ней была Роза Александровна, я ее хорошо помню. Фамилия у нее была Арисланова, как и у чекиста, о котором мама пишет в дневнике. Они там все Арислановы были. При том что не приходились друг другу родственниками.
Меня зачислили педагогом с условием, что я не буду преподавать литературу. И я преподавала географию, психологию и логику. Тогда в девятом классе такие были предметы.
Однажды ученик Горгеладзе, тоже из семьи высланных из Тбилиси, во время урока обратился ко мне с вопросом: «Тамара Александровна, а как случается северное сияние?»
Вай ме, думаю, отчего оно происходит? Я ведь понятия об этом не имела. Но нашлась, сказала, что сейчас мы поговорить об этом не успеваем, но на следующем уроке с этого вопроса и начнем.
Я была уверена, что кто-нибудь из коллег сможет мне объяснить про северное сияние. Но у кого ни спрашивала, никто не знал.
В результате на следующем уроке что-то невнятное рассказала, мол, северное сияние – это просто какое-то явление природы.
Через несколько десятков лет я встретила в Тбилиси того самого Горгеладзе, он уже стал академиком. Я не удержалась и спросила его: «Гиви, что ты со мной тогда сделал! Теперь ты мне расскажи, почему же это самое сияние происходит?» И он мне ответил: «Это просто какое-то явление природы».
А еще была у меня шестиклассница. Так она пьяной приходила на уроки. Я рассердилась на нее и попросила привести родителей. «У меня никого нет», –
Мать погибла в аварии, а отец, пройдя несколько километров, чтобы найти лужу с водой (ни снега, ни дождя не было), нашел ее, припал, чтобы напиться, и тут же скончался от удара.
В итоге девочка осталась жить с братом. Тот пил, и она с ним начала. Не раз ее находили пьяной в арыке. А она такой хорошенькой была. Но кому было до нее дело? Таких историй очень много.
В те годы было обязательным, чтобы все получали среднее образование. А казахи не отдавали своих детей в школу. Мол, зачем им нужно образование, если они всю жизнь собирают хлопок и продают его? И никакого другого занятия у них никогда не было и не будет.
Но нас все равно отправляли по домам местных жителей, чтобы мы их уговаривали и они отправляли детей учиться. Так они прятали их или врали, что те в другую школу ходят.
В день смерти Сталина все получили одинаковые телеграммы: «Поздравляем с днем рождения!»
На почте удивились: «Что это вы, грузины, все в один день родились?»
Вскоре нас реабилитировали. Маму, меня, брата и дочь маминой кормилицы, которая тоже была с нами в Казахстане.
Тогда эшелонами освобождали. В каждый дом приходили и говорили: «Вот что Сталин с вами сделал – посадил, а Берия освобождает». Такая пропаганда была.
Все освобожденные выкопали своих родственников, которые умерли за годы ссылки.
Никогда не забуду, как в день отъезда с раннего утра все сидели и ждали грузовики, на которых могли бы поехать к поезду. Взошло солнце и своими первыми лучами осветило цинковые гробы, возле которых сидели невинно репрессированные…
После того как Берию арестовали, освобождения приостановили. Слухи ходили, что Берия хотел повернуть страну к капитализму. Хрущев сказал, что еще надо разобраться, кого освобождают. И мы еще полтора года просидели в Казахстане.
Казахстан я покинула первая. За мной приехал жених, и мы уехали в Москву.
Перед отъездом я оглянулась на маму с братом – и так стало тяжело на душе! Я ведь не знала, когда увижу их в следующий раз.
Это случилось только через год.
«По возвращении из Казахстана я пошла в домоуправление. Там мне сказали, что простят меня, только надо подписать бумагу. Я испугалась – вдруг они хотят заставить сотрудничать с ЧК?
Решила, что либо покончу с собой, либо поеду обратно в Казахстан. Но это оказалась бумага, что я просто без их разрешения не покину пределы Грузии. Я с облегчением вздохнула и сказала, что, если меня не выселят, я сама из Грузии никуда не поеду.