Мемуары генерала барона де Марбо
Шрифт:
Глава XXII
1813 год. Тяжелое общее положение. —
Бесхозяйственность. — Замечания относительно сохранения укреплений. — Состояние Франции. — Насильственный и незаконный набор рекрутов. — Я возвращаюсь домой в сборный пункт
год был для Франции годом плохих предзнаменований. Дело в том, что едва славные остатки нашей армии, возвращающиеся из России, переправились через Вислу и началась реорганизация, как предательство прусского генерала Йорка и
На севере Германии у Наполеона было лишь две дивизии, правда, под командованием маршала Ожеро, но почти целиком состоящие из новобранцев. Что касается французов, только что принимавших участие в Русской кампании, то, как только они стали хорошо питаться и перестали спать в снегу, они восстановили силы и их уже можно было выставлять против врага. Однако наши всадники почти все были лишены лошадей. Очень немногие пехотинцы сохранили оружие. У нас почти не осталось артиллерии, у большинства солдат не было приличной обуви, а их одежда превратилась в лохмотья. Однако французское правительство употребило часть 1812 года на то, чтобы собрать большое количество амуниции и оружия самого разного рода, хотя в связи с небрежностью военной администрации, руководимой тогда г-ном Лакюэ, ни один из полков не получил обмундирования, ему предназначенного. Следует рассказать о том, каково было поведение наших администраторов в этих обстоятельствах. Вот как развивались события.
Лишь только интендантская служба какого-либо полка ценой больших расходов собирала многочисленную амуницию, предназначенную для своих батальонов или эскадронов, как администрация проводила переговоры с каким-нибудь из перевозчиков, для того чтобы отправить все эти вещи до Майнца, входившего в то время в состав Империи. В связи с этим вплоть до берегов Рейна тюкам и ящикам не угрожала никакая опасность. По приказу г-на Лакуе военный отряд должен был сопровождать их до Майнца, оттуда французских перевозчиков и эскорт отправляли назад, передавая грузы перевозчикам иностранным, которым поручалось перевезти их до Магдебурга, Берлина и до Вислы. При этом никто из французских представителей не наблюдет за перевозками, так что перевозки осуществлялись настолько недобросовестно и медленно, что тюки, содержавшие амуницию и обувь, затрачивали от б до 8 месяцев на путь от Майнца до Вислы. Этот путь можно было бы проделать за 40 дней.
Но то, что было серьезным неудобством в период, когда француз-' ские армии мирно занимали Германию и Польшу, стало бедствием после Русской кампании. Свыше 200 кораблей, нагруженных предназначенными для наших полков вещами, оказалось во льдах на Бромбергском канале возле Накеля, когда в январе 1813 года мы проходили через это место. При этом громадном караване не оказалось ни одного представителя французской администрации, чтобы нас предупредить, а все экипажи барж состояли из пруссаков и уже считали себя нашими врагами, поэтому ни один из них не стал разговаривать с нами, и мы проследовали мимо, думая, что это были торговые баржи. На следующий день пруссаки захватили огромное количество амуниции, включая белье и обувь, которые были предназначены нашим несчастным солдатам. Все эти вещи послужили для того, чтобы одеть многочисленные прусские полки, выступившие против нас. Холод, снова начавший свирепствовать, погубил еще несколько тысяч французов, и от этого нашу «ловкую» администрацию не стали больше хвалить!
Беспорядок, царивший во время перехода французской армии через Пруссию, объясняется прежде всего нерадивостью Мюрата, который принял на себя командование после отъезда императора, а позже слабостью принца Евгения Богарнэ — вице-короля Италии. Пора было вновь переправляться через Эльбу, чтобы вступить на территорию Рейнской конфедерации, но, прежде чем решиться увести свои войска из Польши и Пруссии, император, желая сохранить там возможности для последующего наступления, приказал оставить сильные гарнизоны в местах, обеспечивающих переправы через Вислу, Одер и Эльбу, — таких, как Прага, Модлин, Торн, Данциг, Штеттин, Кюстрин, Глогау, Дрезден. Магдебург, Торгау, Виттенберг и Гамбург.
Это важное решение Наполеона можно рассматривать с двух, весьма различных точек зрения. Его хвалили умные военные, а другие, менее просвещенные, сильно ругали.
Первые из них говорили, что необходимость дать наконец отдых и пристанище многочисленным раненым и больным заставила Наполеона сохранить укрепления, обеспечивающие французам сохранение больших запасов военных материалов и провианта. Они добавляли, что эти крепости помешают передвижениям неприятеля. Враг, будучи принужден блокировать эти крепости, уменьшит таким образом количество солдат в действующей армии. И, наконец, эти же люди говорили, что если подкрепления, которые Наполеон
Вообще говоря, каждая из этих двух точек зрения имеет положительные и отрицательные стороны. Однако в условиях, в которых находилась французская армия, я считаю своим долгом присоединиться к мнению тех, кто предлагал оставить крепости. Дело в том, что даже в соответствии с мнением тех, кто выступал против этого, крепости могли быть нам полезными лишь только в том случае, если бы мы разбили полностью русскую и прусскую армии. Это была еще одна причина того, чтобы постараться увеличить имеющиеся в нашем распоряжении силы, вместо того чтобы рассеивать их в бесконечности.
И не надо говорить, что, раз у противника больше не было необходимости вести блокаду той или иной крепости, он увеличил бы таким образом количество батальонов, имевшихся в его распоряжении и способных участвовать в боях, а это нарушило бы соотношение наших и вражеских сил. Говоря так, мы впали бы в очень большую ошибку! В самом деле, противнику всегда приходилось бы оставлять значительные гарнизоны в тех крепостях, которые мы оставляли, а у нас была бы возможность располагать большим количеством войск. Оставляя их в гарнизонах, мы фактически парализовали их, но, ничего по сути не приобретая, теряли много необходимых батальонов. Я добавлю, что бесполезная защита этих многочисленных крепостей лишала нашу активную армию многих опытных генералов, например маршала Даву, одного стоившего нескольких дивизий. Впрочем, я согласен с тем, что во время военной кампании обычно отказываются использовать в боях несколько бригад в тех случаях, когда речь идет о том, чтобы доверить этим бригадам охрану крепостей, от которых зависит спасение собственной страны. Таковы для Франции города Метц, Лилль, Страсбург. Дело в том, что в этих случаях мы имеем дело, можно сказать, с телом родины. Напротив, крепости, расположенные на Висле, Одере и Эльбе в двух-трех сотнях лье от Франции, не имели для нас практического значения, а только политическое, то есть их важность определялась успехами нашей активной армии. А поскольку этих успехов не было, то 80 с лишним тысяч человек в гарнизонах, оставленных императором в 1812 году в этих крепостях, в конце концов оказались вынужденными сдаться.
Положение Франции начиная с первых месяцев 1813 года было самым критическим. На юге наши армии в Испании терпели очень заметные поражения в связи с ослаблением наших войск на полуострове, откуда без конца забирали все новые и новые полки. В то же время англичане не прекращали посылать войска Веллингтону, поэтому он в 1812 году осуществил блестящую кампанию. Он отобрал у нас Сьюдад-Родриго, Бадахос, Саламанку, выиграл сражение при Арапилах, занял Мадрид и угрожал Пиренеям.
На севере многочисленные закаленные в боях солдаты, шедшие с Наполеоном в Россию, почти полностью погибли в боях или умерли от невзгод. Прусская армия, еще не воевавшая, только что присоединилась к русским. Австрийцы были готовы последовать ее примеру. И, наконец, монархи и особенно население Германии, подстрекаемые Англией, колебались, оставаться ли им в союзе с Францией. Прусский барон Штейн, человек весьма предприимчивый, воспользовался этим, чтобы опубликовать различные памфлеты, где он призывал всех немцев сбросить иго Наполеона и вновь обрести свободу. Этот призыв был услышан, поскольку пребывание французских войск в Германии и их содержание начиная с 1806 года, когда наши войска оккупировали эту страну, вызвали в Германии громадные убытки. К ним добавилась также конфискация английских товаров в ходе Континентальной блокады, установленной Наполеоном. По всем этим причинам Рейнская конфедерация отделилась бы от него, если бы правители различных входивших в него государств уже тогда приняли решение подчиниться требованиям своих подданных. Однако ни один из них не осмелился пошевелиться, столь велика была привычка повиноваться императору французов, а также опасения, что он снова вернется во главе значительных сил.