Мемуары M. L. C. D. R.
Шрифт:
Стычки и тюремные заключения в юности, ранения и болезни в старости призваны подчеркнуть несчастную долю героя: он не перестает жаловаться на судьбу — сколько раз ему суждено оказываться жертвой обмана, мошенничества, наветов и клеветы; и жизнь его началась-де под несчастливым знаком. Можно сказать, что герой Куртиля — один из первых страдальцев во французской литературе: ему не дано ни насладиться уютом семейного очага, ни гордиться удачной деловой карьерой, — напротив, он постоянно в движении, мечется, пытаясь чего-то достичь, чтобы обрести умиротворение лишь в самом конце.
Интерес романа заключается прежде всего в тех связях, которые устанавливаются между героем и историей, в его личной включенности во многие важные события, служащие опорными точками в повествовании, в том, что социальные изменения показаны через призму их личностной значимости. Все переломные моменты в жизни героя связаны с историей Франции: встреча с Ришельё; смерть
Переход от реальности к вымыслу происходит у Куртиля де Сандра за счет усложнения структуры произведения, нагромождения приключений, частого изменения ситуаций, что мы находим, хотя и в меньшей степени, в псевдомемуарах маркизы де Френ и маркиза де Монбрюна. Такая событийная насыщенность жизни героя вводит в заблуждение даже самого автора, который дает ему больше лет, чем могло быть на самом деле: возникает впечатление, что такое количество событий может вместить лишь очень долгая жизнь, и субъективное восприятие времени входит в противоречие с исторической хронологией. Кажется, что сам автор, так же как и герой, вспоминает о возрасте, только когда ему об этом напоминают, и читатель, узнав, что рассказчику уже перевалило за семьдесят, удивлен не меньше самого M. L. C. D. R. Тогда автор, как бы одумавшись и осознав, что подобное поведение не пристало в столь почтенном возрасте, быстро уводит своего героя с первого плана, который заполняют истории знакомых и друзей. Это дает возможность Куртилю отдаться собственной страсти к галантным историям, в изобилии появляющимся в конце повествования — на последних страницах двенадцать вставных историй сменяют друг друга как в калейдоскопе! Едва ли не половину текста романа занимает не главный герой, а другие, посторонние для повествования, персонажи, появляющиеся в первый и последний раз. Как правило, они возникают по аналогии: то или иное событие, упоминание какого-либо лица заставляют героя вспомнить подобное, рассказать, забежав вперед или вернувшись назад, о том, что случилось с этим человеком в прошлом или что ждет его в будущем.
В забавных анекдотах автор проявляет большую свободу и легкость, не стремясь к обобщению и рассуждению. Создаваемые им анекдоты (мы употребляем это слово в его французском значении — краткая, как правило, подлинная, забавная история) имеют небольшой объем, в их основе часто лежит какое-то меткое словцо или смешное, порой весьма пикантное, происшествие, героями которого могут быть лица как вымышленные, так и исторические. Таковы, например, весьма фривольные анекдоты о племяннице Ришельё герцогине д’Эгийон, о фрейлине королевы мадемуазель де Герши или о Ривароле. То, чего не позволяет рассказчик в повествовании о собственной жизни — слишком благоразумный, чтобы допустить такое неприличие, — он охотно использует, рассказывая о других.
В этих коротких историях проявляется и психологическое мастерство Куртиля: одним штрихом, одной фразой он умеет обрисовать характер, высмеять порок. Один из его анекдотов весьма напоминает сюжет «Мещанина во дворянстве»: некий безумец (как его называет рассказчик) выбирает себе герб, говорящий о его родстве с королями, одевает слуг в богатые ливреи, мечтает за любые деньги купить генеалогию родства с королевским домом.
Эти забавные штрихи многое могут рассказать о нравах века, которые часто критикует M. L. C. D. R.: благодаря им картина жизни становится более живой и разнообразной. Хотя в романе Куртиля мы слышим только голос рассказчика, но его обращение к судьбам других не только развлекает, но и ярко показывает окружение — людей таких же, как и он сам, с их слабостями и достоинствами.
А. Д. Михайлов полагает, что французская новеллистика «в наибольшей степени — по сравнению с другими жанрами — воспроизводила облик времени, подробно рассказав о том, как жили люди той эпохи и как они чувствовали. <…> Это ощутили рассказчики конца Ренессанса: они охотно включали в свои мемуары, бытовые очерки, философские труды и даже квазинаучные трактаты богатый новеллистический материал» (Михайлов 1998: 4). Этот же прием мы отмечаем и у Куртиля де Сандра, берет ли он свои истории из реальной жизни или из собственной фантазии. Скопление анекдотов в романе порой выглядит искусственным, события подчас неправдоподобны — и тем не менее эта фрагментарность складывается в конечном итоге в некий образ эпохи, в разнообразный калейдоскоп ее зорко подмеченных автором ликов и черточек.
Фрагментарность построения текста — эту деталь творчества Куртиля вполне можно назвать как нельзя более современной, созвучной нынешнему компьютерному сознанию: в мгновение ока, одним кликом, рассказчик прерывает основную нить, перескакивает на новый сюжет, чтобы затем так же внезапно вернуться к своему повествованию.
Особый интерес среди всех побочных историй представляет рассказ о жизни маркиза де Френа, с которым M. L. C. D. R. якобы познакомился во время очередного заключения
Куртиль де Сандра — один из немногих писателей-мужчин XVII века, в творчестве которого немалое внимание уделено женщинам: они выходят на первый план в сборнике памфлетов «Дамы в их естестве» (Кёльн, 1686), в романах («Мемуары г-жи маркизы де Френ», 1687; «Приключения графини из Страсбурга и ее дочери», Гаага, 1716) и в сборниках галантных новелл («Любовные и галантные новеллы», 1678; «Новый сборник галантных писем и записок», 1680). Писатель следует примеру своего знаменитого соотечественника аббата де Брантома (1540–1614), основной труд которого «Мемуары господина де Брантома, содержащие жизнеописания галантных дам его времени» был впервые издан в Лейдене в 1666 году. Если в более раннем произведении — «Жизнеописании знаменитых женщин» — аббат не скрывает имен, то в «Галантных дамах» не названо ни одного настоящего: более того, как признается автор, он так искусно скрывает подлинные лица, что угадать их невозможно. Однако пересказываемые им истории были так хорошо известны современникам, что ни для кого не оставалось тайной, о ком идет речь.
Памфлеты Куртиля де Сандра тоже писались по живым следам, и читатель легко понимал, на кого направлена сатира писателя. Подобно Брантому, Куртиль использует анекдоты для доказательства или иллюстрации своих рассуждений, нанизывает их друг на друга, следуя аналогии. Как отмечает А. Д. Михайлов, Брантом «насытил свои рассуждения новеллистическим материалом в таком количестве, что его хватило бы не на один сборник новелл» (Михайлов 1998: 5). То же самое можно сказать и о романах Куртиля де Сандра, порой чрезмерно насыщенных краткими забавными анекдотами, однако их главной темой, в отличие от «Галантных дам», является не любовь, а нравы века, хотя Куртиль и чужд ханжества, а некоторые описываемые им сцены весьма пикантны. Превосходным примером того, что почти любой анекдот, занимающий одну, реже — несколько страниц, мог бы стать сюжетом самостоятельного произведения, и является история маркизы де Френ, сперва рассказанная как короткий забавный случай, а затем выросшая в роман-псевдомемуары.
Любопытно отметить, что мир произведений Куртиля де Сандра представляет собой единое целое: понятно, что изображается одна и та же эпоха, но читатель еще и встречает в разных произведениях одни и те же знакомые имена. Мы уже говорили о том, что во многих произведениях писателя изображены одинаковые, но по-разному описанные события (заговор Сен-Мара, арест Фуке, гибель Тюренна и др.). Кроме маркиза де Френа, в «Мемуарах M. L. C. D. R.» мы встречаем д’Артаньяна и его приятеля Безмо, которые отговаривают героя от службы у Мазарини, приводя в пример самих себя: за долгие годы преданного служения им-де ничего не удалось достичь. Появляется на страницах произведения и имя самого Куртиля, родственника M. L. C. D. R. — достойного человека, «состоявшего в родстве и с лучшими семьями провинции» (с. 24 наст. изд. [8] ). Поскольку о жизни самого писателя известно не так уж много, можно предположить, что у этой истории есть автобиографическая основа: сама жизнь часто давала Куртилю материал для художественного творчества.
8
В файле: «Мемуары M. L. C. D. R.» со слов«…Среди нашей родни был один дворянин по имени Куртиль…», см. также комментарий № 28 (Прим. верст.).
Для Куртиля де Сандра характерно использование первого лица в самых разных функциях: это он сам, как в качестве писателя, так и в качестве военного или путешественника; но это и рассказчик-свидетель, и рассказчик-герой. В «Мемуарах M. L. C. D. R.» рассказчик является и героем произведения, поэтому мы видим его в двух ипостасях: как активного участника событий и как повествователя. Рассказывая о себе, герой не пытается понять причины того, почему ни политическая, ни военная карьера не принесли ему столь желанного успеха. Он принимает свою жизнь такой, какой она была, не приходит в отчаяние от того, что многое не удалось, смиряется со своей жестокой судьбой. Ему свойственно не сокрушение о прошлом, но скорее констатация своих ошибок и заблуждений, и сожалеет он скорее о ходе истории, чем о собственной жизни. Если авторы подлинных мемуаров — Рец, Бюсси-Рабютен, мадемуазель де Монпансье — представали в своих произведениях как личности особенные, неповторимые, то герой Куртиля — один из многих, лицо частное и вполне обычное: так, сокрытие имени, отсутствие ориентации на рассказ о жизни некоего реального человека ведет к описанию характерного, к типизации, а не индивидуализации. Хотя это личность, безусловно, неординарная, но многое случившееся с ним вполне могло произойти и с другими.