Мемуары. 50 лет размышлений о политике
Шрифт:
Далее рассматривалась технология «битой карты». Сразу же после избрания президента Республики кандидаты в депутаты от президентского большинства объясняют избирателям, что повлечет за собой их выбор: или парламентское большинство в согласии с президентом, или же конституционный кризис. Наконец, я остановился на роли, которую играет президент Республики. «<…> В долгосрочном плане я считаю нынешнюю систему обреченной. Если по каждому поводу говорить французам: „Мы или хаос“, то можно в конце концов получить ответ: „Давайте-ка посмотрим, на что похож этот хаос“. Ни один человек, если исключить исторические обстоятельства, не обладает масштабом, необходимым для выполнения в течение семи лет функций, которые принадлежат сегодня президенту Французской Республики, тем более что этот человек даже не считает нужным иметь в своем распоряжении главный штаб, сравнимый с тем, который составляет для себя президент Соединенных Штатов. <…> Со своей программой последние (социалисты) способны завтра или послезавтра победить на выборах, но вместе с этой победой Франция потеряет
Все мы знали, что Жорж Помпиду не доживет до истечения срока своего мандата, что Шабан-Дельмас выставит свою кандидатуру. Французская пресса проявила примерную сдержанность в вопросе о здоровье президента; совершенно иначе повела себя американская пресса, которая также следовала своим обычаям и своей концепции долга. Одутловатость лица президента свидетельствовала о том, какое лекарство он употребляет (кортизон), и позволяла угадать род болезни, обрекавшей его на смерть. Вспоминается безжалостная страница «Ньюсуик» («Newsweek»): помещенные рядом друг с другом фотографии лица президента, сделанные с интервалом в несколько лет; диагноз (миеломная болезнь); прогноз продолжительности жизни (самое большее — полтора года). Этот материал появился во время встречи Никсона и Помпиду в Рейкьявике. Впервые иностранных журналистов поразило ухудшившееся физическое состояние президента.
Жан д’Ормессон стал руководить газетой незадолго до смерти Ж. Помпиду, он не смог избежать давления со стороны различных «баронств» 278 . Он согласился с моим мнением, что следует сохранять относительный нейтралитет вплоть до первого тура голосования за Ж. Шабан-Дельмаса и В. Жискара д’Эстена, представил электоральное соперничество между этими двумя представителями большинства как аналог первичных выборов в Соединенных Штатах. Первоначально Жан д’Ормессон склонялся к тому, чтобы убедить Жискара д’Эсгена не раскалывать большинство, поскольку Шабан первым выдвинул свою кандидатуру, к тому же проявил спешку, которая несколько шокировала политические круги и в еще большей мере — общественность. В течение первых недель кампании в «Фигаро» каждый день появлялась одна статья в пользу большинства и одна — в пользу Ф. Миттерана. Какая-то часть редакции симпатизировала Миттерану и желала движения газеты по направлению к левому центру. Из числа статей, подготовленных социалистами, на ее страницах не появилась лишь одна, написанная, кажется, Пьером Жоксом, она была, по оценке Жана д’Ормессона, оскорбительной для меня (сам я эту статью никогда не читал). Мне удалось убедить Жана в том, что «Фигаро» в последнюю неделю кампании следует перестать представлять себя в качестве свободной трибуны и что мы должны безоговорочно выступить в поддержку Валери Жискара д’Эстена.
В свое время в течение двух месяцев я дружески сотрудничал с Шабан-Дельмасом в Министерстве информации, где он был генеральным секретарем, а я — директором кабинета Андре Мальро. После этих уже далеких лет мы иногда встречались. В одной из предыдущих глав я упоминал о живой дискуссии относительно алжирской независимости на обеде у Блестейна-Бланше. Во время этих встреч мы обычно возвращались к сердечному тону нашей молодой поры. Я не верил в его шансы одержать верх на первичных выборах над Жискаром д’Эстеном. В одной из моих статей приводились выявленные в ходе опросов намерения избирателей и подчеркивалось отличие стиля, избранного Франсуа Миттераном для борьбы с Шабан-Дельмасом, от стиля его борьбы с Жискаром д’Эстеном: «Против первого он фехтовал рапирой; против министра финансов стал размахивать абордажной саблей. Желает ли он пощадить своего бывшего коллегу по правительству Мендес-Франса? Стремится ли покончить с личностью, которая навязывает себя всем французам?» Тогда, 30 апреля 1974 года, я добавил фразу, которую с еще большим основанием можно повторить через семь лет: «То, что человек, с 1969 года ведающий финансами, все еще сохраняет шанс быть избранным в качестве президента, — вот, что бы там ни говорили, редкостное достижение».
Борьба людей и партий вовлекла меня в свой водоворот в 1974 году сильнее, чем в 1969-м. Конечно, наперекор всему я продолжал придерживаться стиля скорее аналитического, чем атакующего. Я не подвергал личным нападкам ни Шабан-Дельмаса, ни Франсуа Миттерана. На мой взгляд, даже не будь Жак Ширак «предателем», Шабану не удалось бы выиграть соревнование в первом туре. Я воздержался от упоминания главной слабости Шабана, а именно — его старании навязать себя, «попасть» на телеэкран. Я ограничился игрой «актеров», стратегиями, речами. «Шабан-Дельмас — единственный, кто представляет себя в качестве голлиста, но он никогда не был министром во времена пребывания генерала де Голля в Елисейском дворце. <…> Для того чтобы обеспечить поддержку со стороны Союза демократов за республику (ЮДР), он поспешил выдвинуть свою кандидатуру. Наиболее приверженная Помпиду фракция ЮДР отказалась четко высказаться в его пользу. В бытность свою премьер-министром этот человек проводил меры либерального толка, в особенности по отношению к ОРТФ (ORTF) 279 , а ныне он оказался отброшенным к историческим голлистам, к ядру, состоящему
В статье, опубликованной накануне первого тура и посвященной дуэли между Шабаном и Жискаром, я не стал повторять аргументы, которые сталкивались друг с другом в полемике. Кто из них покажет себя наиболее способным? Всякое сравнение могло бы быть расценено как оскорбительное для одного из них. Как узнать, который из них будет успешнее действовать в Елисейском дворце? «Тот, кто блистает во втором ряду, меркнет в первом ряду». Я не стал также оценивать шансы, соответственно, одного или другого во втором туре. Спор, который тогда казался мне важным, сегодня, в свете дальнейших событий, представляется малозначительным: кто из двух лиц положит конец постановке под вопрос каждые пять или семь лет режима во Франции? «Сторонники одного уверяют нас в том, что лозунг нового общества, социальные идеи народного голлизма позволят избежать столкновения, а приход в Елисейский дворец крупного капиталиста, выпускника Политехнической школы, Высшей нормальной школы не примирит народные массы с их президентом. Сторонники другого отвечают: избирательная кампания показала, что министр, обнаруживающий серьезность, ум, находит контакт с тысячами и тысячами избирателей, которые не принадлежат к его кругу, но, однако, узнают себя в нем». В итоге я выбрал формулу «новое большинство», первая перегруппировка, за которой пойдут другие. Другие перегруппировки не последовали, и я сомневаюсь, что Шабан-Дельмасу удалось бы действовать успешнее.
В пяти статьях, опубликованных мною между двумя турами (7, 9, 10, 15, 17 мая), резюмировались аргументы, которые сторонники Валери Жискара д’Эстена могли использовать, не прибегая к нападкам на личности, не опускаясь до уровня споров на митинге. Приведу строки из первой статьи, которые в какой-то степени объясняют неудачу Миттерана в 1974 году и его успех в 1981-м: «Если Миттеран не окажется избранным во втором туре, то главной причиной этого будет страх, внушаемый не избирателями-коммунистами, не участием в правительстве нескольких коммунистов, а органическим союзом с коммунистической партией, на который пошел Ф. Миттеран на основе Совместной программы. Этим союзом он сам себя замкнул в рамках альтернативы: или он предаст своих коммунистических союзников, или же предаст обещания, которые расточает перед французами в своих речах в последние три недели, — быть президентом, защищающим социальный мир». Во второй статье, озаглавленной «Странный союз», подчеркивалось отличие избирательной кампании Ф. Миттерана от кампании коммунистической партии. «Коммунисты не раз входили в правительства. Но по-настоящему совместная программа была лишь один раз и лишь в одной стране: в 1945 году в Чехословакии».
Конечно, я прибег к дешевому аргументу, предполагалось наличие опасности, едва ли существовавшей. На Западе совместная программа не содержала в себе риска, подобного тому, который создавала в стране, хотя и не оккупированной советскими войсками, но включенной начиная с 1945 года в зону советского влияния. Оставалось верным то, что Совместная программа, подписанная двумя партиями, нависала над президентом Миттераном и социалистической партией как постоянная угроза: или Ф. Миттеран уступит требованиям своего партнера, или же ему придется разорвать союз, который привел его к власти [221] .
221
Никто не думал в 1974 году, что соцпартия может собственными силами обеспечить себе абсолютное большинство в Национальном собрании.
Я вновь приводил мысль, которую доказывал в предыдущем году, а именно: Совместная программа в зародыше содержит в себе не изменение политики, а изменение режима, я предупредил «проницательных», не веривших в искренность обязательств, взятых на себя Франсуа Миттераном: «Те, кто в прессе или в салонах представляют голосование 19 мая как нечто, имеющее отношение к альтернативе между правым центром и левым центром, скрывают от самих себя или от других истину. Дело идет о коренном выборе. Возможно, что г-н Миттеран, придя к власти, не совершит необратимую мутацию, которую предполагает Совместная программа и которой требуют его союзники. Но надо быть левым радикалом, чтобы до такой степени увериться в том, что г-н Миттеран предаст своих союзников раньше, чем те предадут его».
После сравнения, которое и по сей день я считаю объективным, справедливым, Жискару д’Эстену приписывали следующие задачи: «вести Францию через трудные годы, сохраняя международное сообщество, обеспечившее прогресс в последние четверть века, положить конец сосредоточению власти исключительно в руках одной группы большинства, изменить в политике правила или практику, которые вынуждают через каждые семь лет ставить будущее Франции на кон, как ставят на кон жизнь в русской рулетке». Из этих трех задач он выполнил первую, но отнюдь не вторую и не третью. Голлистское государство исчезло, но передало государству Жискара некоторые свои пороки, а будущее Франции лишний раз было разыграно по правилам русской рулетки.