Мемуары

Аряев Алексей

– Я – эсминец «Ассегай» с Кормы Корабля. Где Вы, «Омикрон»?

Последовали координаты корабля. Я присмотрелся к координатам «Ассегая», любезно предоставленным «Суперновой». Оказалось, что мы ближе…

– «Омикрон», прошу простить нас, но, пока мы будем лететь к Вам, у Вас на борту все погибнут – мы в 12 часах полёта.

Я набрал воздуха в лёгкие и сказал:

– Я – штурмовик «Супернова» с Земли. Мы в двух с половиной часах полёта от Вас. Ждите. Скоро будем. Связь прекращаю.

От моего голоса проснулась Изабелла де Круа.

– Что у нас плохого? – спросила девушка.

– Корабль терпит бедствие. Мы – единственные, кто может помочь. Извини, но наше возвращение домой немного откладывается.

– Да ладно, я всегда мечтала оказать кому-нибудь первую помощь. Я же ещё и врач, так что сам знаешь…

Я развернул «Супернову», следуя

проложенному ей кратчайшему курсу до терпящего бедствие грузовика, после чего наш штурмовик понёсся на предельной скорости. Два с половиной часа мы готовились к тому, чтобы помочь людям. Дело не в том, что у нас не было необходимых знаний – они у нас были. Дело было в другом – я ещё ни разу не ремонтировал реакторов, хотя и знал все их возможные и невозможные неполадки, а Изабелла де Круа, будучи врачом, ещё ни разу не сталкивалась на собственном опыте с чем-то, более серьёзным, чем вывихи суставов в нашем спортивном зале. Вот и судите сами о наших чувствах во время этого полёта. Но, нервы есть нервы, к тому же, настоящий Джедай всегда держит их под контролем, ну, а раз мы с Изабеллой де Круа были настоящими Джедаями, то и с нервами своими мы справились довольно быстро, и когда на ИЛСе появилось изображение «Омикрона», мы были готовы ко всему. Подойдя к кораблю на небольшое расстояние, мы начали облёт. Да, «Омикрону» досталось неплохо. Обшивка была вся в шрамах от попаданий из турболазеров и лазерных орудий. В одном месте обшивка корабля была буквально вывернута наизнанку, так что интерьер чьей-то каюты был, буквально вывернут наизнанку. Я представил себе, что стало с тем, кто был в той каюте во время взрыва, и мне стало нехорошо. Реактор корабля был заглушен, а вокруг «Омикрона» расплывалось облако газов, которые «Супернова» определила, как атмосферу корабля.

После того, как мы смогли отыскать уцелевший шлюз, я пристыковал «Супернову» к борту «Омикрона». Пока автоматика шлюза выравнивала давление, мы с Изабеллой де Круа готовились к переходу с корабля на корабль. Девушка держала на плече медицинскую сумку с универсальной аптечкой и полевым диагностом, а у меня на спине был закреплён ранец с универсальным ремонтным комплектом. Довершали наше снаряжение неизменные бластеры на ремнях. Дело в том, что бластер – это не только пистолет, при помощи которого можно уничтожить всё, что угодно. С помощью того же бластеры можно сделать всё, что угодно, например, заварить что-нибудь.

Наконец, над шлюзом загорелся зелёный свет, показывающий, что по ту сторону массивной бронированной двери царит земная атмосфера. Дверь камеры медленно уползла вверх, и мы с Изабеллой де Круа вступили на борт грузового корабля «Омикрон-2». Если честно, я был разочарован от своего первого знакомства с инопланетным кораблём. Я ожидал чего-то большего, но нас встретил стандартный, как и на земных кораблях, коридор, который вёл по направлению к кают-компании. В проходе шлюза стоял человек со знаками различия капитана. Он сказал:

– Вы помощь? Добро пожаловать на «Омикрон». Меня зовут капитан Стентлтон Стеукс, или просто Стен. Кто из вас специалист по атомным реакторам и атмосферному оборудованию?

– Меня зовут капитан Алексей Аряев, и я с удовольствием помогу Вам. Это – капитан-лейтенант Изабелла де Круа, и она – врач.

– Лазарет находится по пути к атмосферной установке. У нас как бы есть свой врач, но у него не очень много знаний. Ваша помощь будет, как нельзя кстати.

И мы пошли к атмосферной установке. По пути капитан Стеукс рассказывал о той ситуации, в которую попал «Омикрон». Этот рейс был совершенно обыкновенным, по крайней мере, до тех пор, пока из гиперпространства не вынырнуло небольшое соединение имперских кораблей. Они представились патрулём и потребовали документы. Несмотря на то, что документы были в порядке, имперцы открыли огонь. Сейчас, как известно, время военное, так что даже транспортный корабль несёт кое-какое вооружение. Конечно, вооружение у транспортника не такое, как у боевого корабля, но и он способен постоять за себя. Имперцы, разрядив в «Омикрон» вес боезапас, практически свели на нет его способность сопротивляться. Но и сами они при этом потеряли несколько истребителей. Разозлившись на непокорный транспортник, капитан имперского патруля приказал высадить на «Омикрон» абордажные группы, чтобы взять корабль приступом.

Штурмовые корабли Империи сработали, как им и было положено – протаранив обшивку «Омикрона», они высадили десант. Имперские штурмовые группы, закалённые в сотнях космических боёв, проникли на борт корабля.

Они действовали по заранее отработанной схеме – одно подразделение прорывается к рубке и берёт её под контроль, другое – к реактору, чтобы не дать командиру пустить его вразнос. Экипаж «Омикрона» дрался с решимостью обречённых. В конце концов, имперцы дрогнули и были вынуждены отступить. При этом из 50 членов экипажа «Омикрона» погибли всего 10 человек, а ещё 15 получили ранения различной степени тяжести. Но имперцы из 50 штурмовиков потеряли 35 человек! Закалённые имперские десантники были обращены в бегство членами экипажа космического транспорта, которые были плохо вооружены и плохо организованы! После этого имперцы ушли, чтобы вернуться с буксировщиком – они хотели доставить корабль на свою базу – ведь всё равно команда теперь не могла пустить реактор вразнос – он вышел из строя, и запустить его без ремонта было невозможно…

Вскоре мы подошли к установке для регенерации атмосферы. Когда я увидел этот аппарат, у меня словно гора с плеч свалилась – я ожидал, что он повреждён намного серьёзнее.

– Ну, Вы сможете починить его? – с надеждой в голосе спросил меня Стеукс.

– Сделаем лучше, чем было, – без ложной скромности ответил я.

Капитан покинул техническое помещение, оставив меня наедине с аппаратом. Я раскрыл свой рюкзак с ремонтным комплектом и принялся за работу. По-хорошему, мне нужно было бы заменить несколько блоков, да и всё, но, сами понимаете, никогда не знаешь, что именно пригодится. Мне пришлось не заменять эти блоки, а ремонтировать. Но это было ещё не самое сложное. Самым сложным оказалось то, что одна плата была просто сломана пополам, а запасной у меня под рукой не было. Но, она мне и не понадобилась – у меня при себе оказался любимый бластер. Я взял его, отрегулировал луч на минимум, а потом аккуратно заварил импульсами трещину в плате. При этом я старался не перерезать печатные проводники и не сжечь элементы конструкции. После такого импровизированного ремонта я проверил плату своим портативным тестером, расположенным прямо в крышке рюкзака, и, удостоверившись, что она в норме, я поставил плату на место и, включив регенератор, закрыл крышку прибора. Он работал. Я немного понаблюдал за его работой, а затем вернулся к капитану, чтобы встретить бортинженера – я должен был помочь ему в ремонте реактора.

Тем временем, Изабелла де Круа трудилась в корабельном лазарете. Ей, конечно, показалось немного странным то, что оборудование лазарета выглядело так же, как и на земных кораблях. Но, если честно, у Изабеллы де Круа было столько работы, что ей было просто-напросто не до рассматривания корабельного оборудования. Было очень много раненых и обожжённых бластерами людей. У многих были отстрелены те или иные части тел. С такими Изабелла де Круа не церемонилась – на рану накладывался заживляющий пластырь, потом, когда удавалось остановить распространение в организме разного рода инфекций, девушка, в зависимости от степени поражения, или надевала на человека малое медицинское устройство с функциями заживления, или помещала человека в большой, стационарный аппарат. Такая терапия была способна восстановить утраченную конечность, в зависимости от степени поражения, за три – четыре дня. Иногда девушке приходилось прибегать к оперативному вмешательству, которое, благодаря лазерным технологиям и «Бакте », позволяло ставить на ноги больного примерно за двое суток.

Среди пациентов Изабеллы де Круа встречались также случаи облучения – это были те смельчаки, которые заглушили реактор, не используя никаких средств защиты. Дозы были довольно высокими, в двух случаях Изабелла де Круа смогла только облегчить страдания жертв облучения, безболезненно умертвив их. Да, работы было очень и очень много, и в первую очередь девушка старалась помочь именно самым тяжело раненым. Беда только была в том, что почти всё Изабелле де Круа приходилось делать самой – врач на «Омикроне» была не самой высокой квалификации. Собственно, сама врач погибла, а за неё осталась практикантка, которая почти ничего не умела.

…Встретившись с бортинженером, я отправился в камеру реактора – сердце любого космического корабля. Вот только сейчас это сердце было отключено. Реактор был повреждён, и ценой неимоверных усилий заглушен. При этом пострадала почти вся команда обслуживания реактора, из них несколько человек сгорели заживо от высокого уровня радиации. Реактор нужно было восстановить в самое ближайшее время, так как сейчас, пока он был отключен, все системы корабля работали в аварийном режиме, от аккумуляторов. Ёмкость у них была, конечно, неплохой, но, тем не менее…