Мемуары
Шрифт:
Бортинженера звали Макрос Андропулос, он был родом с Антареса, о чём говорил немного красноватый оттенок его кожи. Выглядел он немного старше меня, если только я правильно помнил период вращения планеты, с которой он был родом.
– Я готов к тому, чтобы разобраться с Вашим реактором, – сказал я ему, когда встретил его в рубке, где Макрос занимался восстановлением капитанского вычислителя.
– А Вашей квалификацией поинтересоваться можно? – ответил он мне вопросом.
– Нет проблем, – ответил я. – Так как я – капитан крейсера, то, сами понимаете, я тот человек, который должен разбираться в ремонте любого корабельного
Мы с бортинженером подошли к бронированной двери, ведущей в помещение реактора. Мы вошли. Собственно, эта дверь вела не в само помещение реактора, а только в «предбанник» – помещение, в котором производилась дезактивация после посещения реактора, и где люди, которые шли туда, надевали скафандры. Вообще-то, по инструкции, в случае аварии, положено отсек с повреждённым реактором отстреливать в открытый космос и посылать сигнал о помощи. Вот только время сейчас было военное, и неизвестно, кто мог принять этот сигнал бедствия. Вот поэтому и приходилось реактор не отстреливать, а ремонтировать.
– Мы там всё дезактивировали и полностью обновили атмосферу, но, сами понимаете, техника безопасности… – сказал Макрос извиняющимся тоном.
– Да ладно тебе извиняться, – сказал я. – И не надо говорить мне «Вы», меня Алексей зовут, для друзей просто Лёха.
– Хорошо, Лёха, – ответил мне Макрос.
Мы быстро облачились в противорадиационные скафандры, которые по своему виду несколько напоминали тяжёлые глубоководные скафандры примерно 60-х годов. Разумеется, в эти скафандры, как и десантные бронекостюмы, были встроены сервоусилители, так что таскать все эти центнеры на себе не приходилось. Собственно, когда этот скафандр надет на тебя, то ты его почти не ощущаешь – так хорошо работает система сервоусиления.
После того, как мы облачились в скафандры и проверили их, бортинженер открыл дверь, ведущую непосредственно в помещение реактора. Когда мы вошли внутрь, дверь плавно скользнула на направляющих и закрылась за нами. Огромное помещение было тускло освещено аварийными световыми панелями, так что нам пришлось включить скафандровые прожекторы. Собственно, скафандры служили не только эффективным средством защиты от радиации, они ещё выполнили массу полезных функций, например, они ещё несли на себе весь ремонтный комплект, который, таким образом, нам не приходилось таскать на собственном горбу.
В реакторе «накрылась» система охлаждения активной зоны, и не проходили сигналы с дистанционного пульта. Чтобы заглушить реактор, смельчакам приходилось лезть в самый ад активной зоны, и, как я уже говорил, времени на то, чтобы надеть скафандры, у них не было. Мы с Макросом работали часов пять, за которые мы почти полностью заменили трубы, по которым подавалась в реактор охлаждающая жидкость. Все эти пять часов реакторное помещение освещалось огоньками лазерной сварки, гарантирующей стопроцентную прочность стыков. После этого мы ремонтировали информационный кабель, по которому шли сигналы с пульта на реактор. Здесь всё было проще – кабель перегорел вследствие сильного скачка напряжения, когда по кораблю попали из турболазера высокой мощности, пробив защитное поле. Нужно было только соединить все проводки, каждый так, как он и был, а потом заварить их лазером. Ну, да, теоретически
После того, как и с этой работой было закончено, мы покинули реакторное помещение и вернулись в «предбанник», чтобы капитан смог через дистанционное управление запустить реактор. В принципе, ничего страшного не произошло бы, если бы мы и не покидали реакторное помещение, но, сами посудите, кому охота находиться в реакторе в момент его пуска? Думаю, что до сих пор в людях жив ещё страх перед ядерным джинном, которого однажды выпустили из бутылки, и, хотя мы покорили космос, но сами мы мало изменились. Вот спроси сейчас какого-нибудь обывателя на Земле, что он знает о космосе, и, я уверен, он скажет, что ничего. Так что не мне судить людей за их страхи и предрассудки, тем более, что я и сам не хотел бы казаться в реакторе в момент его пуска.
– Капитан, мы готовы, реактор тоже готов. Можете запускать! – сказал Макрос по интеркому.
– Принято. Запускаю. Приготовьтесь к НС!
Ничего не случилось. Точнее, кое-что случилось, но это была не НС. Просто тусклое аварийное освещение сменилось на нормальное, рабочее. Реактор вошёл в нормальный, рабочий режим работы. Мы с Макросом выбрались из наших доспехов и прошли через обязательный дезактивирующий душ.
– А ты неплохой инженер, – похвалил меня Макрос.
– Спасибо, – ответил я. – Но, если честно, то это был мой первый опыт в ремонте реакторов. То есть, теорию-то я хорошо знаю, а вот, с практикой мне как-то меньше повезло…
– Ну, тогда ты – один из самых быстро обучающихся людей среди тех, кого мне приходилось встречать…
На сегодняшний день работа у нас закончилась – самое главное было сделано, оставалось только заварить проходы в трюмы, сильно пострадавшие при обстреле, но это можно было сделать на следующий рабочий день, а пока мы все должны были немного отдохнуть. Я думал, что впереди меня ждёт только заслуженный спокойный сон, часиков так на 8, но, как выяснилось, самый главный сюрприз этого дня ещё впереди…
Как выяснилось, капитан предоставил в наше с Изабеллой де Круа полное распоряжение свою каюту. Отказываться был неудобно, да и некогда – спать уж очень хотелось. Я, как настоящий джентльмен, уступил Изабелле де Круа роскошную капитанскую спальную платформу, а себе постелил на довольно-таки узком диване. Приглушив освещение до полумрака, я разделся до трусов, а потом скользнул под одеяло и приготовился заснуть. Но, не тут-то было…
– Лёш, пошли ко мне, а то тебе на диване-то, неудобно, наверное…
– Ну, да, но всё-таки ты – же девушка, а я – парень. Сама же понимаешь, что из этого может выйти…
– Ничего не будет, ведь я пока ничего не такого не замышляю, да и ты, судя по твоему тону, тоже.
– Ну, ладно, уговорила.
Я слез с дивана и, прихватив с собой подушку, пошёл к Изабелле де Круа. Тело Изабеллы де Круа было просто восхитительным на ощупь, но сейчас мне было как-то не до секса, пусть даже и с самой желанной для меня девушкой. Я чертовски устал за этот день, а, кроме того, ведь ещё шла война, так что пока нам всем было не до секса. Так что, я провалился в сон с такой скоростью, что даже не успел почувствовать, что засыпаю.