Мемуары
Шрифт:
— Чем вы собираетесь заниматься в дальнейшем?
— Моим самым большим желанием было бы сыграть Пентесилею.
— Это для вас подходящая роль, — согласился Геббельс. — Я представляю вас царицей амазонок. — Меняя тему, он спросил: — Были вы у фюрера и рассказывали о ваших планах?
— Непосредственно — нет, — ответила я уклончиво, — но говорила, что мое единственное желание — сниматься, а не снимать. Режиссерская работа в «Голубом свете» была вынужденной: не было денег, чтобы пригласить режиссера.
Геббельс продолжал:
— Жаль, что вы не хотите развивать свой талант. У меня есть великолепная
Я посмотрела на него с беспокойством.
— Это фильм о прессе, его можно назвать «Седьмая великая держава».
Прежде чем я успела что-либо возразить, он заговорил о значении прессы, которая способна манипулировать всем и вся. Он с воодушевлением воскликнул:
— Я бы набросал сценарий и оказал бы поддержку при производстве, мы смогли бы работать вместе.
Я прервала его:
— О работе прессы не имею никакого представления. Я разочаровала бы вас. Это может быть интересно для Вальтера Руттмана, который сделал выдающийся документальный фильм «Берлин, симфония великого города».
Геббельс махнул рукой:
— Руттман — коммунист, о нем не может быть и речи.
— Но он талантлив, — возразила я.
Выражение лица у Геббельса изменилось, чуть ли не шепотом он проговорил:
— Такое упрямство мне нравится, вы необычная женщина, и знайте, что я не перестану бороться за вас.
Затем он сделал самую большую ошибку, какую только может сделать мужчина в подобной ситуации: схватил меня за грудь и попытался силой привлечь к себе. Завязалась борьба, но мне удалось высвободиться из его рук. Я побежала к двери. Он — за мной. Придя в дикое бешенство, он прижал меня к стене и попытался поцеловать. Я отчаянно защищалась. Лицо Геббельса было искажено злобой.
Мне удалось нажать спиной кнопку звонка. Геббельс тотчас отпустил меня и, еще до того как вошел слуга, вновь овладел собой. Выйдя из квартиры, я знала, что министр пропаганды теперь окончательно стал моим врагом.
«Победа веры» [215]
Шла последняя неделя августа 1933 года, когда меня по телефону пригласили в рейхсканцелярию на обед. Не ожидая ничего хорошего, я поехала на Вильгельмштрассе. Меня встретил Брюкнер и указал место за длинным столом. Собралось уже примерно тридцать — сорок человек, большинство в форме штурмовиков и эсэсовцев, лишь несколько человек были в гражданском. Будучи единственной женщиной, я чувствовала себя очень неловко. Кроме адъютантов Брюкнера и Шауба, [216] я не знала никого из собравшихся. Когда в помещение вошел Гитлер, его приветствовали поднятой рукой. Он занял место во главе стола, за которым велись оживленные разговоры. Но вскоре был слышен только его голос. Меня занимала одна мысль: почему меня пригласили сюда?
215
«Победа веры» — документальный фильм, вышедший на экраны в конце 1933 г. Всем местным организациям НСДАП было приказано организовать «культурные просмотры» этого «мощного кинопроизведения» (Геббельс).
216
Шауб
По окончании трапезы присутствующие разделились на группы. Ко мне подошел Брюкнер и сказал:
— Фюрер хочет поговорить с вами.
Он провел меня в соседнее помещение. У небольшого стола стоял слуга, готовый подать кофе, чай или минеральную воду. Через некоторое время вошел Гитлер и поздоровался со мной. Был он, судя по всему, в хорошем настроении. Первый же его вопрос привел меня в смущение:
— Я пригласил вас, чтобы узнать, как далеко продвинулась подготовка к фильму о партийном съезде, а также о том, достаточную ли помощь оказывает Министерство пропаганды.
Я смотрела на Гитлера в полной растерянности: о чем он говорил? Удивившись моей реакции, он сказал:
— Разве Министерство пропаганды не проинформировало вас о том, что вы, как я сказал, должны снимать фильм о съезде партии в Нюрнберге?
Я покачала головой. Теперь был озадачен Гитлер.
— Вы ничего не знаете? — возбужденно спросил он. — Это же невозможно. Уже несколько недель назад Брюкнер лично передал мое поручение доктору Геббельсу. Вас не известили об этом?
Мне снова пришлось ответить отрицательно. Гитлер пришел в еще большее возбуждение. Он вызвал Брюкнера и раздраженно спросил:
— Вы не передали мое поручение доктору? Почему не проинформировали фройляйн Рифеншталь?
При этом он судорожно сжимал кулаки и был вне себя от ярости. Таким Гитлера я еще ни разу не видела. Прежде чем испуганный Брюкнер смог ответить, Гитлер язвительно заметил:
— Могу себе представить, как завидуют господа из Министерства пропаганды этой молодой, талантливой артистке. Они не могут смириться с тем, что столь почетное задание поручается женщине, да к тому же еще артистке, не состоящей в партии.
Ни Брюкнер, ни я не отважились возражать.
— Это ужасно, что бойкотируют мое поручение, — добавил Гитлер.
Резким голосом он велел Брюкнеру позвонить доктору Геббельсу и передать, чтобы он немедленно дал поручение господам из отдела кинематографии оказывать мне всемерную помощь при работе в Нюрнберге.
Тут, сильно разволновавшись, я сама прервала Гитлера:
— Мой фюрер, я не могу принять это поручение — я никогда не видела партийного съезда и не знаю, что при этом происходит, к тому же у меня нет никакого опыта съемки документальных фильмов. Будет все же лучше, если их станут снимать члены партии, которые знают материал и рады получить подобное задание.
Я почти умоляла Гитлера, который мало-помалу расслаблялся и успокаивался.
Он посмотрел на меня и произнес:
— Фройляйн Рифеншталь, не подводите меня. Вам ведь придется потратить всего несколько дней. Я убежден, что только вы обладаете художественными способностями, необходимыми для того, чтобы из реальных событий сделать нечто большее, чем просто кинохроника. Чиновники из отдела кино Министерства пропаганды этого не сумеют.
Я стояла перед Гитлером опустив глаза, а он все настойчивей уговаривал: