Мэн
Шрифт:
Скорее всего, именно это и стало последней каплей.
— Хватит! — Тэсс вскочила с дивана и вытянулась в струнку. Внутри судорожно сжатых кулачков в ладони больно вонзились ногти. Адам вскинул на неё голову с нешуточным испугом и удивлением в глазах. Много-много слов застряли у Тэсс в глотке, и девушка «сглотнула» их вместе с комом. Она понимала, что не имеет право вменять парню в вину то, что он — Адам. Он, такой, какой есть. Она не должна его винить. Ему нужно объяснить, растолковать.
Но тут же почувствовала, что если ещё и она опустится до банальности,
«Сам унылость и меня такой сделал». — Тэсс решила говорить, мало того, что совсем не то, что от неё ожидают, но и совсем не так, как принято. Хотя бы ради себя самой.
Но сначала поднять его с этого чёртового колена.
— Адам, — взяла она мужчину за плечи, как бы призывая подняться, — это ведь очень простая история, так ведь? В ней нет ничего уникального и исключительного, — развела она руками по комнате. — Всё как всегда. Мы с тобой встретились, влюбились. Но влюблённость прошла. Так бывает очень и очень часто. Миллионы людей по всему миру расстаются. И если расстанемся и мы с тобой, то это будет … это — просто, понимаешь? Это норма жизни.
— Ты мне отказываешь? — наконец-то поднялся мужчина.
— Извини, — стояла она перед ним, ломая пальцы. — У меня не получилось очень сильно к тебе привязаться. Ну … — Тэсс затопталась на месте, — того, что я к тебе чувствую, для меня не достаточно, чтобы связать с тобой жизнь. Пойми меня, — сделала она бровки домиком, — пожалуйста.
— Ничего. Я буду любить за двоих.
«О, Господи, какой придурок!» — Констанции то-то резко перехотелось оставаться ему другом.
— Ну, вот ещё! Я тоже хочу! — она расправила худенькие плечики и вытянула шейку. — Прочему ты думаешь, что прожить жизнь в любви — это твоя привилегия. Я тоже хочу любить!
Перед глазами Адама встал «этот из Нью-Йорка». Что тут говорить: красивый и богатый. Таких только и любить.
«Конечно … куда уж нам …», — мистер Стюарт заскрежетал зубами.
— Любить?! — его лицо исказилось злобой, а глаза загорелись свирепостью. — Лю-бить?! — мужчина прищурился. — Кому ты тут … заливаешь?! «Любить», — передразнил он девушку. — Продалась? За бабло? У него бабла больше, да? Домик, усадебка, все дела. В Большом Яблоке там тоже … небось, квартирка … неслабая. Лю-бить. Бред! Так и скажи, что продалась! Дешёвка! Продажная шлюха!
Упрямо опустив голову на его первых же воплях, девушка застыла каменным изваянием. И даже услышав последние слова, только лишь задохнулась от боли и обиды и плотно сжала губы. Ей очень захотелось влепить ему пощёчину, наорать и выгнать, но понимала, что пока Адам не выскажется полностью, не уйдёт. А если она будет оправдываться и спорить, то застрянет здесь надолго.
Поэтому девушка решила отнять у ухажёра его роль, дабы сократить время.
— Да. Ты прав. — Она гордо вскинула подбородок и, глядя в глаза, сказала абсолютно спокойно и почти тихо: — Я продажная девка и шлюха. Я продалась. У тебя что-то ещё? — вскинула она на него вымученный взгляд.
— Да пошла ты! — Адам швырнул розу куда-то в угол комнаты. И когда девушка уже обрадовалась, что расчёт
Это выглядело как последний шанс. Отчаяние.
Адам тыкался ей в лицо, скорее всего, ртом и всё хотел нащупать губы, но Тэсс казалось, что он суётся в неё носом. Словно хочет проткнуть, продырявить. Он будто клевал её, заклёвывал. Девушка всё время уворачивалась и отстранялась, но также понимала, что долго против него не протянет. Очень зловеще чувствовалось и то, что ни он, ни она не произносили ни слова. Всё происходило, почти молча, если не считать звуков борьбы и сопения.
И вдруг, посреди этого кошмара раздался спасительный стук в дверь.
Адам тут же разжал руки, а Тэсс наконец-то оттолкнулась от него и, не удержавшись, полетела на диван.
Мужчина был зол и взбешён, но когда увидел взгляд девушки, то сердце его куда-то ухнуло. Внутри него всё оборвалось. Она смотрела на него как на дурака. В ней не было ни страха, ни слабости, ни боли, только раздражение и досада. Он не смог её даже напугать.
Тяжело дыша, оба молча принялись поправлять одежду, после чего хозяйка дома поднялась и, не глядя на гостя, двинулась в прихожую.
Она, как могла, на ходу привела себя в порядок и успокоила дыхание, и, подойдя к двери, распахнула её.
На пороге стоял мужчина в рабочей форме и держал за ошейник Матисса.
Ещё в это воскресенье, на следующий день после праздника «Тунца», мисс Полл узнала, что у её соседки напротив Хельги Кастшвайбер в доме какие-то экологические службы произвели замеры на предмет пригодности жилища для проживания с детьми, и дали отрицательный ответ. Оказывается, в их Де Кальбе, скоро все дома старше двадцати пяти лет будут исследовать на выделение вредных веществ из искусственных утеплителей, которые использовались при строительстве большинства из них.
Лично Хельге сделали предложение, от которого та не смогла отказаться — в качестве временного жилья предоставили хорошую большую квартиру в Миллинокете.
— Там всё почти новое и потолки высокие, — хвасталась она Тэсс, когда зашла оставить кое-какой садовый инвентарь на хранение.
— Поздравляю, — оторопело поздравила тогда соседку мисс Полл. — А с этим домом теперь что? — кивнула она на «вредное» строение.
— А у него там будут менять утеплитель … — махнула на своё жилище Хельга рукой как на безнадёжное. — В полах тоже заменят насыпную «подушку», ещё герметик, потом ещё что-то. Ой, да там работы — ужас! Он же старый, ты же знаешь.
— Да-да, — вся в раздумьях согласилась девушка. Её дом тоже был отнюдь не новостройкой, и она с удовольствием согласилась бы напустить на него бригаду строителей человек так эдак из десяти на время своей учёбы в Нью-Йорке. — Ну, что же, — заулыбалась она соседке, — желаю тебе успехов на новом месте.
— Спасибо большое. Если надо будет, заходи ко мне в «Овцу», я тебе стрижечку оформлю, как ты любишь.
— Спасибо, Хельга, — кивнула Тэсс и, распрощавшись с соседкой, ушла в гараж положить вилы и лопаты.