Меншиков
Шрифт:
Посмотрим на ход сражения глазами тех, кто находился в шведском лагере: «Пока длилось сражение, мы слышали такую сильную ружейную пальбу и грохот пушек, какой нельзя было представить, если бы не слышали его собственными ушами». Ядро разнесло одну из жердей носилок короля. Его пересадили на лошадь, которая тут же была убита, затем на вторую, наконец, – третью. С большим трудом его вывели из опасной местности, «со всех сторон окруженный неприятелем», король чутьчуть не попал в плен. [166] В обозе ему полтора часа перевязывали рану, открывшуюся в результате многократных падений.
166
Там же. С. 108.
Любопытно свидетельство
167
Кордт В. Указ. соч. С. 224.
Судьба генеральной баталии была решена. Поле под валами Полтавы было усеяно вражескими трупами – все, кто оказался в живых и не попал в плен к Меншикову, искали спасения в бегстве. Позже на поле брани насчитали свыше восьми тысяч убитых шведов.
Полтавская победа принесла царю несколько приятных неожиданностей: неожиданным был сокрушительный разгром неприятельских войск; неожиданными были малые потери русских; наконец, неожиданным было участие в сражении лишь трети русской армии, сосредоточенной у стен Полтавы. Все эти неожиданности на несколько часов парализовали энергию Петра, перенесшего накануне огромную нервную нагрузку. Полтора месяца спустя после сражения царь писал Ивану Алексеевичу Мусину-Пушкину: «Я от полтавской игрушки с лишком две недели был болен, но ныне, слава Богу, оздравел и позафтрее поеду в Польшу». [168] В итоге преследование в панике бежавших шведов началось не спустя несколько часов, требовавшихся для того, чтобы привести конницу в боевой порядок после сражения, а лишь к вечеру; только тогда в погоню были отправлены драгуны князя М. М. Голицына и генерала Боура. Позже преследователей возглавил Меншиков.
168
ПиБ. Т. 9. Вып. 1. С. 344.
Деталей того, как протекало преследование, русские источники не сообщают. Имеются лишь два документа, исходивших от Меншикова. Оба они крайне близки по содержанию и крайне скупо отразили происшедшее.
29 июня Александр Данилович извещал супругу: «О себе доношу, что сего часу прибыли мы с кавалериею в Кобыляк в добром здоровье и речку Кобылячку переправливаемся, где от неприятеля с нашими была и стрельба небольшая – не хотели наших перепустить. Однако же мы, за Божией помощию, чюд не все перебрались и как перебралися, то, з Божию помощию, следовать будем, чтоб не перепустить их за Днепр».
Донесение царю, отправленное одновременно, в 8 утра, дословно повторяет письмо к Дарье Михайловне, но содержит одну дополнительную фразу: «Король ныне почевал в Кобыляке и ис Кобыляка пошел и спрашивал разных дорог за Днепр». [169]
Из текстов явствует, что шведы бежали без оглядки, показывая преследователям спины. Единственный раз они отважились повернуться к ним лицом, пытаясь воспрепятствовать их переправе через речку Кобылячку, но робкое сопротивление тут же было сломлено.
169
РГАДА, ф. 198, д. 1170, л. 154, 156; Госархив, Разряд IX, отд. 2, кн. 9, л. 73.
29 июня шведы и мазепинцы достигли Переволочны – местечка у впадения Ворсклы в Днепр. Лихорадочные поиски средств переправы не увенчались успехом: они были заблаговременно уничтожены, а рядом не оказалось ни леса, ни кустарников, пригодных для сооружения плотов либо парома. Разобрали старую церковь, но бревна разнесло быстрым течением Днепра.
Безысходность положения шведской армии понимали все, кроме короля, к которому вернулась его прежняя самонадеянность. «Пусть только увидят меня солдаты верхом на лошади, – хвастливо заявил он, –
«Нет, ваше величество, – возразил Гилленкрок, – если неприятель явится, то многие наши солдаты или положат оружие, или бросятся в воду, чтобы спасти свою честь». [170]
Мазепе не стоило большого труда уговорить Карла бежать, причем не в Крым, путь туда был долог и таил опасность быть настигнутым погоней, а в Очаков, где можно было укрыться на пятый день бегства. Изменник не стал ожидать согласия короля и, проявив несвойственную своему возрасту прыть, поспешил переправиться на другой берег, благо казаки где-то обнаружили лодки. «Оставшиеся же конные все пустились вплавь и, сгрудившись вместе, благополучно переплыли; кои же на плаву оном уже поотстали, или от волнения кто поплыл как особо, так равно и те, кои, будучи пешие, за королем плыть помешкались, те все по обширности реки и волнения перетонули». [171] Несколько часов спустя через Днепр переправились король, Понятовский, 23 офицера, 80 драбантов, 620 солдат и 6 человек из королевской канцелярии. Командование покинутой армией Карл XII оставил Левенгаупту.
170
Костомаров Н.И. Указ. соч. С. 562.
171
Ригельман А. Указ. соч. Кн. 5. С. 83.
Шведская армия, оставшаяся на левом берегу Днепра, пребывала в подавленном состоянии. Когда 30 июня рассвело, взору шведов представилась устрашающая картина – на них готовы были двинуться драгуны Меншикова. Для создания у неприятеля видимости, что перед ним стоит многочисленное войско, Голицын велел своим драгунам спешиться и расставить лошадей на большой площади, чтобы издали казалось, что их великое множество.
В действительности Меншиков располагал девятью тысячами человек, в то время как у шведов насчитывалось свыше шестнадцати тысяч, почти вдвое больше. Эта цифра выяснится позже, а в тот момент светлейший не располагал более или менее точными данными о численности неприятельских войск. Быть может, эта неосведомленность была и полезной, ибо давала основание князю действовать решительно и напористо. Он знал, что перед ним стояла армия, потрясенная и деморализованная поражением под Полтавой и утомленная трехдневным бегством. Знал он также, что шведы не располагали ни порохом, ни запасами продовольствия и фуража. Все это, вместе взятое, давало ему основание потребовать от Левенгаупта немедленной капитуляции.
Но вместе с тем Александр Данилович, как увидим ниже, не исключал и сражения с неприятелем, причем его суждения о моральном состоянии шведов обнаруживают в нем достаточно тонкого психолога. У шведов, считал он, не было третьего пути – пути отступления: они могут либо капитулировать, либо сражаться, причем сражаться с отчаянием обреченных. В этом случае русские войска тоже могли понести немалые потери. Вот почему Александр Данилович использовал все рычаги воздействия, чтобы избежать сражения и принудить неприятеля к капитуляции.
Левенгаупт предпринял лихорадочные поиски выхода из критического положения, в котором оказалась армия, оставленная ему королем.
Он собрал всех офицеров, командовавших полками, и изложил им требование Меншикова. О том, как развивались дальнейшие события, расскажут нам два его участника. Лейтенант Вейе, из шведского лагеря:
«После непродолжительного совещания он (Левенгаупт. – Н.П.)велел каждому из присутствующих отправиться в свои полки и спросить у солдат, желают ли они сражаться или капитулировать. Солдаты поначалу давали неопределенные ответы: одни ссылались на то, что не все обеспечены оружием, другие говорили, что им безразлично, третьи – если понадобится, то они выполнят свои обязательства, и только один майор Гольде от имени оболяндских всадников надавал большие обещания. Поэтому Левенгаупт не пожелал принимать решение, но велел еще раз полковым командирам, чтобы каждый из них спросил у солдат, желают ли они сражаться или нет и хотят ли кавалеристы и драгуны атаковать вражескую пехоту, так как пехоты у нас мало […] Большинство драгун хотели сдаться, ссылаясь на то, что без пехоты ничего не смогут сделать». Левенгаупту ничего не оставалось, как принять условия капитуляции, продиктованные Меншиковым.