Меня зовут господин Мацумото! том 5
Шрифт:
Взгляд у прижимающейся ко мне девушки мгновенно изменился. На мгновение замерев, Мацудара посмотрела исподлобья, снизу вверх, убийственным взглядом, показывающим всю «глубину» моего интеллекта. Выдержав небольшую паузу, якобы на обдумывание, она покачала головой, доигрывая роль.
— Тогда потерпи до дома, — заботливо попросил. — Хорошо?
Со стороны окружающих нас широким кольцом зрителей, молчаливо наблюдавших за этим представлением со странным выражением лиц, послышался тихий смех. Думаю, многие из них до сих пор задаются вопросом, что здесь происходит? Чему именно они стали свидетелями? Частенько их взгляды
Подозреваю, Сацуки очень хотел задать нам несколько неприятных вопросов, возможно, взяв меня за воротник, но не при всех же. Самое забавное, в списке его целей значились не только мы, однако другой член его команды, непосредственный участник этой гонки, уже успел сбежать, так и не объяснившись.
Я хорошо понимаю Сацуки. Меня тоже напрягли некоторые странности, произошедшие во время гонки. Те, к которым я не имел никакого отношения. Когда после вылета Мацудары и фаворита «чёрных рыцарей» всем стало казаться, что команда красных каким-то чудом победит, поскольку третьим уверенно шёл ещё один её яркий представитель, тот внезапно совершил невероятную глупость. Причём на ровном месте. В последний момент, входя в поворот, приятель Сацуки беспричинно сманеврировал, от чего вылетел на обочину и врезался в столб. Скорость была заранее сброшена, поэтому он отделался всего лишь слегка помятым крылом. Всё это позволило выиграть гонку идущему четвёртым представителю команды чёрного рыцаря. Более того, подозрительно не рвущемуся вперёд, ехавшему в расслабленном режиме, будто зная наперёд, что его конкуренты вылетят с трассы.
Естественно, со стороны всё это выглядело, скажем так, весьма подозрительно. Нужно было видеть лицо Момидзи, когда ему обо всём сообщили. Он не знал, что и думать. Ему хотелось рвать, метать и материться, причём на всех сразу. Однако воспитание победило, поэтому он просто молча потел и жевал губы. Его победа стала отдавать неприятным душком, вызывая противоречивые чувства. И отдавать даже такую победу не хочется, и гордиться ей сложно. В утешение могу сказать, когда у третьего члена команды красных прямо на трассе заглохла машина, выражения наших лиц в тот момент почти сравнялось.
«Почему встала третья машина, а не четвёртая?» — гадал я, помня, что просил своих людей придумать, как бы замедлить именно четвёртую машину, повышая шансы Аямэ быть первой среди красных. Анекдот про ракету, у которой вместо правого двигателя взорвался левый, перестал казаться смешным.
— Что тут происходит? — набрался смелости мрачный Момидзи, подойдя к нам после разговора со своими товарищами, экстренно допросив того бедолагу, который протаранил Аямэ.
— О чём вы? Мы сокрушаемся о постигшей нас неудаче. Вполне ожидаемая реакция. Гораздо удивительнее не видеть радости на вашем лице. Всё ли в порядке? Это же то, чего вы добивались. Разве не так? — я слегка наклонил голову вправо, посмотрев на него удивлённым взглядом.
— Я не этого добивался, — разозлился Момидзи, сжав кулаки, чтобы держать себя в руках.
— Правда? Тогда зачем вы устроили эту гонку? — я удивился ещё сильнее, незаметно отталкивая всё сильнее прижимающуюся Аямэ.
Вроде как испуганная, перенервничавшая девушка
Момидзи не сразу нашёл что ответить, не выставив себя ещё большим дураком.
— Но не такими же методами! — всё же сделал следующую глупость, первым сказав это вслух.
Сдержав напрашивающуюся улыбку, я растерянно поинтересовался, воспользовавшись его оплошностью.
— В каком смысле? Вы хотите сказать, всё было… подстроено?! — в конце предложения я заметно повысил голос вместе с градусом изумления, демонстрируя огромное потрясение.
Пучить глаза не стал, посчитав это перебором. Аямэ вздрогнула, плотно сжав губы, чтобы не расхохотаться. Скрывая это, смущённо отвернула личико, применив уловку номер двадцать один — «дама робко прячет взор».
Момидзи вовремя сообразил, что публично обвинять меня без доказательств, попросту опасно. Если он их так и не предоставит, опрометчиво дав сейчас обещание, что тогда? А тогда он будет иметь очень бледный вид и ужасную репутацию. Сейчас у него на руках сплошные догадки и ни одной улики.
— Но кем? — я продолжил игру, повышая ставки. — Со стороны Сацуки никакого обмана я не увидел. Готов подтвердить это даже в суде. Да и зачем ему идти на подобное? — развёл руками в полном недоумении, показывая пальцем на того, кого легко оправдать.
Если Момидзи упрётся рогом, заявив, что это выгодно мне, с интересом послушаю — чем? Пусть попробует озвучить мои мотивы. Как бы ему не пришлось показывать на себя пальцем, ведь именно он втянул меня в дурацкую гонку, а не Сацуки.
— Подтверждаю. Я свидетель, — неожиданно из-за спин собравшихся величественно вышла Арима Ясука, элегантно одетая в вечернее платье, с дорогим набором украшений.
Посмотрев на неё долгим, «пустым» взглядом, я осторожно уточнил.
— Свидетель чего?
Что-то меня терзают смутные сомнения. Если из шляпы фокусника показываются заячьи уши, то вряд ли там сидит утка в ободке с накладными ушами и жрёт морковку.
— Вашей порядочности, разумеется, — удивлённо моргнув, появившаяся женщина посмотрела в ответ снисходительным взглядом.
— Простите? — я приподнял бровь, прося пояснений, а то её слова можно интерпретировать по-разному.
— Я наблюдала за финалом гонки, стоя у самого финиша. Что первая, что вторая авария случайны. В них виноваты исключительно ошибки водителей, не более того. Только счастливая случайность помогла победить господину Момидзи. Поздравляю, — уважительно кивнула ему, играя на публику.
Произнесла это так, словно читала завтрашний газетный заголовок, отметив интонацией кавычки там, где они нужны. К тому же, ошибки бывают разные. Не остановившись на достигнутом, сделав небольшую, театральную паузу, Арима невозмутимо добавила с лёгким оттенком нетерпеливости, обращаясь уже ко мне.
— Если вы здесь закончили, Фудзивара-сан, может, мы уже пойдём? — отзеркалила моё вопросительное движение бровью.
Для полноты образа ей сейчас не хватало только молотка и гвоздей, которыми она прибивала мою легенду к своему дверному порогу.