Меня зовут Мольнар
Шрифт:
– К сожалению, это невозможно. У нас на этот счет есть точные инструкции. Какая-нибудь авария, и большинство экспериментов пришлось бы прервать. Не говоря уж, о биологическом материале, который здесь довольно дорог. Разумеется, у нас есть гарантия.
– Аварийная установка?
– Да.
– Ясно. При небольшой мощности это самый простой выход.
Джосп внимательно посмотрел на Мольнара.
– Мне говорили, вы нейроник.
– Мало ли что говорят. Моя специальность гораздо ближе к вашей, чем вам это кажется, - Мольнар сказал это, не раздумывая над тем, что говорит. Он уже
Мейдж он встретил на следующий день в саду.
– Мейдж... У вас есть немного свободного времени?
Она остановилась в нерешительности, потом не очень уверенно ответила:
– Мне надо быть в секретариате.
– А может, вам неловко разговаривать со мной здесь?
– Нет, почему же.
– Мне казалось, что мы теперь редко встречаемся.
– У меня масса работы.
– Я не отниму у вас много времени. Я хочу знать только одно. Лично вы испытали когда-нибудь на себе результаты исчезновения поля?
– Я нет, но Бертольд...
– Мы сейчас говорим не о Бертольде. Сами вы никогда ничего не замечали? Головокружение в частично экранированных помещениях или что-нибудь подобное?..
– Нет. А почему вы спрашиваете?
Мольнар ответил не сразу.
– Я скажу вам, - решился он наконец.
– Я подозреваю, что этого поля вообще нет.
– То есть как нет?
– Просто нет. Точнее, оно существует только в вашем воображении и воображении еще нескольких объектов фермы, как вы их называете. Это гениальная по своей простоте выдумка Эгберга.
– Что-то не понимаю.
– Но это же просто. Скажите, остались бы вы здесь, несмотря на все обязательства, данные вами перед операцией, если б не поле?
– Ну, разумеется, нет! Ах... понимаю! Вы думаете, он мог бы так поступить? Убедить нас в существовании поля, которого в действительности нет?
– Мог бы наверняка. Вы не знаете своего шефа.
– И. вы убеждены, что он именно так поступил?
– Нет... Честно говоря, нет. И поэтому, я хотел бы предложить вам проделать один эксперимент.
– Чем я могу вам помочь?
– Вы спуститесь в бункер, Мейдж, на две-три минуты, не больше. Если с вами ничего не случится, вы будете свободны.
Она внимательно смотрела на него.
– Я думаю, войти туда - значит умереть. А я не хочу умирать.
– Вы хотите остаться здесь до конца жизни? Несколько дней тому назад...
– Тогда у меня был тяжелый день. Иногда это бывает. Но я хочу жить, даже здесь, если нельзя иначе.
– Слушайте, Мейдж. О смерти нечего и говорить. Я буду вас страховать снаружи. И просто вытащу оттуда, если вы потеряете сознание. За одну секунду не умирают. Я обвяжу вас веревкой и вытащу.
– Иначе этого проверить нельзя?
– Нельзя. Ну так как?
Она не ответила.
– Это важно и для вас. Кроме меня, никто поставить опыт не решится. Все вы здесь боитесь Эгберга. Не возражайте. Это видно. А чтобы проделать этот опыт, одного человека мало. Вспомните о Бертольде. Если б его тогда кто-нибудь вытащил, он жил бы и сейчас. Но он пытался сделать
– Пытался?
– Я так думаю. Он должен был заметить то же, что и я.
– Я боюсь, профессор, но попробую. Если я умру - это останется на вашей совести.
Мольнар ждал, что она улыбнется, но она смотрела на него так же серьезно, как и раньше.
– Когда вы хотите попробовать, профессор?
– Сейчас. Вы можете? Веревка готова.
– Хорошо. Только сменю платье.
– Зачем?
– На всякий случай...
– Послушайте, Мейдж, перестаньте дурачиться. Пошли!
На этот раз она улыбнулась.
– Хорошо. Пошли. Не бойтесь, профессор. Это решено.
В институт они вернулись порознь и встретились на лестнице, ведущей в подвал. Рядом с широкими ступенями шел бетонный пандус, оканчивающийся у входа в бункер. Мольнар еще раньше приходил сюда и спрятал здесь веревку, сделанную из двух коротких шнуров, связанных морским узлом и служивших для опускания гардин в его комнате. Мейдж даже не проверила узла. Он крепко обвязал ее в поясе, так что она едва могла дышать, а потом несколько раз дернул веревку, чтобы проверить, выдержит ли она.
– Готово, - сказал он.
Мейдж без колебаний вошла в бункер. Он переждал несколько секунд, потом спросил:
– Что вы чувствуете?
– Пожалуй, ничего. Только жарко.
– Это от волнения...
Он смотрел на часы. Прошла минута.
– А сейчас?
– Ничего. Совсем ничего.
Через пять минут, когда она вышла из бункера, он знал, что был прав.
– Мы выиграли, Мейдж, - сказал он, развязывая веревку. В полумраке он видел ее лицо.
– Значит, я свободна?
– медленно спросила она.
– Да.
– Это прекрасно, профессор, - она резко повернулась и побежала по пандусу наверх, к светлому прямоугольнику выхода.
Мольнар свернул веревку, спрятал между ящиками и пошел вслед за девушкой по ступеням. На половине дороги он увидел сандалию.
* * *
Итак, поля не было. Теперь он мог попросту выйти за ограду, спуститься вниз в городок. Какой-нибудь корабль наверняка забрал бы его, а через пять-шесть дней он был бы уже дома, если за это время его комнату не сдали кому-нибудь другому. Но ведь Бертольд умер, и это его беспокоило. Мольнар был уже немолод и никогда не действовал слишком поспешно. Он решил повторить эксперимент. "Теперь туда войду я, а Мейдж будет страховать, - думал он. Только хватит ли у нее силы, чтобы вытащить меня, если я потеряю сознание". Он решил, что подумает об этом после ужина. Но после ужина пришел Эгберг.
– Я думаю, профессор, нам пора поговорить, - сказал он и сел в кресло, сняв с него какие-то вещи Мольнара.
– Давно жду.
– Раньше я не мог, потому что еще не знал результатов анализов. Теперь у меня есть полная картина состояния вашего организма.
– Полная?
– Да. Мы установили это достаточно точно. Оказалось, что мое решение было правильным. Состояние вашего организма не оправдывает вживления автономного сердца.
– Как это понимать?
– Ваше теперешнее сердце работает от внешней энергии, вырабатываемой генератором силового поля института. Поэтому вы не можете покинуть институт.