Менялы

Хейли Артур

Во второй раз за этот вечер он вздохнул:

— Странная вы.

— Я все-таки женщина.

— Да, — сказал он дружелюбно. — Я это заметил.

За полтора квартала от «Форум-Ист» Уэйнрайт остановил машину, но мотор выключать не стал. Он вынул из бокового кармана пиджака два конверта — один потолще, другой поменьше — и вручил первый Хуаните.

— Это деньги для Истина. Храните их, пока он не свяжется с вами. В конверте, — объяснил Уэйнрайт, — четыреста пятьдесят долларов наличными — месячная плата, о которой мы договорились, минус пятьдесят долларов аванса, выданного Майлзу на прошлой неделе. В конце

этой недели, — добавил он, — Истин позвонит мне, и я скажу ему условное слово. Ваше имя не будет упомянуто. Но он будет знать, что надо связаться с вами, это он вскоре и сделает.

Хуанита сосредоточенно кивнула, запоминая информацию.

— После этого телефонного разговора мы с Истином напрямую связываться больше не будем. Контакты — в оба направления — будут идти через вас. Лучше всего ничего не записывать, а хранить все в голове. Я уже имел возможность убедиться в вашей хорошей памяти.

Произнося это, Уэйнрайт улыбнулся, и внезапно рассмеялась Хуанита. Какая ирония: её прекрасная память, однажды ставшая для неё причиной неприятностей в банке и осложнений с Ноланом Уэйнрайтом, на этот раз будет служить ему!

— Кстати, — сказал он, — мне понадобится номер вашего домашнего телефона. Я не нашел его в списках.

— Потому что у меня нет телефона. Это слишком дорого.

— Тем не менее он вам понадобится. Истин может захотеть позвонить вам; и я тоже. Если вы тотчас установите телефон, я прослежу за тем, чтобы банк оплатил вам затраты.

— Я попробую. Но я слышала, что телефоны в «Форум-Ист» устанавливают медленно.

— Тогда я этим займусь. Я завтра же позвоню в телефонную компанию. Обещаю, что все будет сделано быстро.

— Очень хорошо.

Теперь Нолан Уэйнрайт открыл второй, меньший конверт.

— Когда будете передавать Истину деньги, передайте ему также это. — «Это» была кредитная карточка «Кичардж», выписанная на имя П. О. Монпелги. На обратной стороне место для росписи было оставлено пустым. — Пусть Истин заполнит карточку на это имя своим обычным почерком. Скажите ему, что имя вымышленное, но если он составит вместе инициалы, первые две и последние две буквы фамилии, получится слово «помоги». Для этого и создана эта карта.

Начальник охраны банка сказал, что компьютер «Кичардж» определенным образом запрограммирован, и по этой карточке можно приобрести что угодно на сумму до ста долларов, однако одновременно в банке сработает автоматическая тревога. Таким образом Уэйнрайт поймет, что Истин нуждается в помощи, а также, где он находится.

— Он может воспользоваться этой карточкой, если наткнется на что-то горячее и ему потребуется помощь или станет известно, что он в опасности. В зависимости от того, какие события этому предшествовали, я буду решать, что делать. Скажите ему, чтобы тратил не меньше пятидесяти долларов; в этом случае из магазина обязательно позвонят за подтверждением. После этого звонка он должен как можно дольше тянуть, чтобы дать мне больше времени для действия. — И добавил: — Карточка может вообще ему не понадобиться. Но если он воспользуется ею, то об этом сигнале не узнает никто.

Уэйнрайт попросил Хуаниту повторить инструкции слово в слово. Он с восхищением посмотрел на нее:

— А вы смекалистая.

— Зачем мне это будет нужно — мертвой? — помедлив, ответила Хуанита.

— Перестаньте

волноваться! — Перегнувшись, он нежно дотронулся до её сложенных рук. — Обещаю, все получится.

В этот момент его уверенность передалась ей. Но потом, вернувшись в квартиру к спящей Эстеле, Хуанита вновь почувствовала приближение беды.

Глава 7

В оздоровительном клубе «Две семерки» пахло паром, застоявшейся мочой, потом и вином. Правда, через некоторое время каждый посетитель на удивление свыкался со всевозможными миазмами, сливавшимися в острую вонь, так что случайное дуновение свежего воздуха воспринималось как нечто противоестественное.

Клуб находился в похожем на коробку здании из бурого кирпича, расположенном в приходившем в упадок тупике там, где центр города переходил в окраину. На его фасаде видны были следы полувековой эксплуатации, заброшенности и появившихся в последнее время надписей. Венчал здание обломанный флагшток, который никто не помнил целым. В здание вела единственная прочная без надписей дверь, открывавшаяся прямо на растресканный тротуар с многочисленными перевернутыми мусорными баками и несметным числом кучек, оставленных собаками. Предполагалось, что ободранный вестибюль, куда вы попадали, войдя в дом, охраняется вышибалой, пьяным громилой, впускавшим членов клуба и грубо выставлявшим посторонних, но он не всегда сидел на месте, поэтому Майлз Истин свободно прошел внутрь.

Была середина недели, близился полдень, и возбужденные голоса доносились откуда-то из глубины. Майлз пошел на звук по коридору первого этажа, тоже отнюдь не чистому, увешанному пожелтевшими фотографиями профессиональных боксеров. В конце была открыта дверь в полутемный бар, откуда и доносились голоса. Майлз вошел туда.

Поначалу он с трудом видел в полутьме и двигался неуверенно, так что официант с подносом, уставленным напитками, налетел на него. Официант ругнулся, с трудом удержал в равновесии стаканы и заспешил дальше. Двое мужчин, сидевших на табуретах у стойки, обернулись. Один из них сказал:

— Это частный клуб, приятель. Если ты не член — пошел вон!

Другой возмутился:

— Опять этого лентяя Педро нет на месте. Тоже мне, швейцар! Эй, ты кто? Чего тебе надо?

— Я ищу Джула Ларокку, — ответил Майлз.

— Еще где-нибудь поищи, — сказал первый. — Здесь про такого не слыхали.

— Эй, Майлзи, крошка! — Из мрака выступил квадратный пузатый мужик.

Майлз разглядел знакомое лицо хорька. Это был Ларокка, выполнявший поручения Мафиозного яруса в Драммонбургской тюрьме и со временем привязавшийся к Майлзу и его «заступнику» Карлу. Карл по-прежнему сидел и, похоже, выходить не собирался. А Джула Ларокку выпустили на поруки незадолго до Майлза Истина.

— Привет, Джул, — узнал его Майлз.

— Иди сюда. Познакомься с ребятами. — Ларокка ухватил Майлза за локоть короткими толстыми пальцами. — Мой дружок, — сказал он двоим, сидевшим на табуретах у бара; те с безразличным видом повернулись к ним спиной.

— Понимаешь, — сказал Майлз, — я не пойду. У меня лавья нет. Пить мне не на что. — Он с легкостью перешел на выученный в тюрьме жаргон.

— Перестань. Выпей пару пива за мой счет. — Пока они проходили между столиками, Ларокка спросил: — Где ты пропадал?