Мэр Кестербриджа
Шрифт:
Здесь река была глубока и во все времена года текла быстро, поэтому затворы на плотине поднимали и опускали при помощи зубчатых колес и ворота. От второго моста на большой дороге (о котором так часто говорилось выше) к плотине вела тропинка, и близ нее через реку был переброшен узкий дощатый мостик. Ночью люди ходили здесь редко, так как тропинка обрывалась у реки, а переходить по мостику было опасно.
Но Хенчард, выйдя из города по восточной дороге, перешел через второй, каменный мост, потом свернул на эту безлюдную прибрежную тропинку и шел по ней, пока темные
Устремив глаза вниз, на воду, он вскоре заметил какой-то предмет, плывущий в округлой заводи, постепенно образовавшейся за многие столетия, — в этой заводи, которую он избрал своим ложем смерти. Он не сразу рассмотрел, что это такое, ибо берег отбрасывал тень, но вот предмет выплыл за пределы тени, его очертания стали отчетливее, и оказалось, что это человеческий труп, окостеневший и недвижно лежащий на воде.
Здесь течение шло по кругу; труп вынесло вперед, он проплыл мимо Хенчарда, и тот с ужасом увидел, что это он сам. Не просто кто-то другой, немного похожий на него, но он сам, вылитый Хенчард, его двойник, плывущий, как мертвый, в заводи «Десяти затворов».
В этом несчастном человеке жила вера в сверхъестественное, и он отвернулся, словно увидел страшное чудо. Он прикрыл рукой глаза и склонил голову. Не глядя на реку, он надел пальто и цилиндр и медленно побрел прочь.
Вскоре он очутился у двери своего дома. К его удивлению, здесь стояла Элизабет-Джейн. Она, как ни в чем не бывало, заговорила с ним и назвала его «отцом». Значит, Ньюсон еще не вернулся.
— Сегодня утром вы показались мне очень грустным, — промолвила она. — И вот я опять пришла навестить вас. Мне, конечно, тоже очень грустно. Но все и каждый настроены против вас, и я знаю, что вы страдаете.
Как умела эта девушка чутьем угадывать его переживания! Однако она не угадала, до какой крайности он дошел.
Он сказал ей:
— Как ты думаешь, Элизабет, в наши дни все еще случаются чудеса? Я не начитанный человек. Я всю жизнь старался читать и учиться, но чем больше я пытаюсь узнать, тем меньше знаю.
— По-моему, теперь чудес не бывает, — сказала она.
— А разве не бывает, что человек, скажем, решится на отчаянное дело и вдруг натолкнется на препятствие? Может, и не на препятствие в прямом смысле слова. Может, и нет… Впрочем, пойдем со мной, я покажу тебе кое-что и объясню, что хотел сказать.
Она охотно согласилась, и он повел ее по большой дороге, потом по безлюдной тропинке к «Десяти затворам». Он шел неуверенно, словно чья-то невидимая ей, но преследующая его тень мелькала перед ним и мешала ему видеть. Девушке хотелось поговорить о Люсетте, но она боялась помешать его размышлениям. Когда они подошли к плотине, он остановился и попросил Элизабет-Джейн пройти вперед и заглянуть в заводь, а потом сказать, что она там увидит.
Она
— Я ничего не видела, — сказала она.
— Поди опять, — проговорил Хенчард, — и всмотрись получше.
Она снова пошла на берег. Вернувшись немного погодя, она сказала, что видела, как по воде что-то плывет, но что именно, различить не смогла. Ей показалось, будто это какое-то тряпье.
— Оно похоже на мою одежду? — спросил Хенчард.
— Да… похоже. Господи… неужели это? Отец, уйдемте отсюда!
— Иди и посмотри еще раз. А потом пойдем домой.
Она опять ушла, и он видел, как она наклонилась так низко, что голова ее чуть не коснулась воды. Она мгновенно выпрямилась и торопливо вернулась.
— Ну, что скажешь теперь? — спросил Хенчард.
— Пойдемте домой.
— Но скажи же мне… скажи… что там плывет?
— Чучело, — быстро ответила она. — Очевидно, его бросили в реку выше по течению, там, где ивняк… хотели отделаться от него, когда узнали обо всем и перепугались. И вот оно приплыло сюда.
— А… так, так… мое изображение! А где другое? Почему только одно это?.. Их шутовство убило ее, но сохранило мне жизнь!
Элизабет-Джейн все думала и думала об этих словах: «сохранило мне жизнь», пока они оба медленно шли в город, и наконец поняла их значение.
— Отец!.. Я не хочу оставлять вас одного в таком состоянии! — воскликнула она. — Можно мне жить у вас и заботиться о вас, как прежде? Мне все равно, что вы бедны. Я готова была переехать к вам еще сегодня утром, но вы не попросили меня.
— И ты спрашиваешь, можно ли тебе жить у меня! — воскликнул он с горечью. — Элизабет, не смейся надо мной. Если б ты только вернулась ко мне!
— Я вернусь, — сказала она.
— Но разве ты можешь простить меня за то, что я раньше был так груб с тобой? Не можешь!
— Я все уже позабыла. Не будем говорить об этом.
Она успокоила его и стала строить планы их совместной жизни; наконец они оба разошлись по домам. Вернувшись, Хенчард побрился — в первый раз за много дней, — надел чистое белье, причесал волосы и с тех пор стал казаться человеком, воскресшим из мертвых.
На следующее утро все объяснилось так, как объясняла Элизабет-Джейн: чучело нашел один пастух, а второе, изображающее Люсетту, было обнаружено немного выше по течению. Но об этом избегали говорить, и чучела уничтожили втихомолку.
Итак, загадочное происшествие получило естественное объяснение; тем не менее Хенчард был убежден, что чучело появилось в заводи не спроста, а в результате чьего-то невидимого вмешательства. Элизабет-Джейн слышала, как он говорил:
«Нет на свете подлеца хуже меня! Но, оказывается, даже я — в руце божьей!»
Глава XLII
Однако внутреннее убеждение Хенчарда в том, что и он «в руне божьей», все больше и больше слабело, по мере того как время медленно отодвигало вдаль событие, внушившее ему это убеждение. Угроза возвращения Ньюсона не давала ему покоя. «Ньюсон обязательно должен вернуться», — думал он.