Мерцающие во тьме

Wisinkala

– Тише-спокойно произнес Эль-разве ты сможешь покарать виновного дрожащими руками?

Шоя замер, всхлипы становились все тише и наконец он совсем замолк. Этот паренек поднял глаза на Асифиэля

– Я стану чудовищем?

Эль знал, что одно неправильное слово и жизнь этого парня полетит ко всем чертям.

– Он виновен?

– Да.

– А теперь тебе нужно принять решение. За что ты будешь винить себя всю оставшуюся жизнь: за то, что покараешь его или за то, что простишь?

Шоя смотрел на него глазами полными слез и ненависти:

– Я никогда себе не прощу, если подобное сойдет ему с рук!

–

Ну тогда вперед.
– Эль убрал руки и отпустил его.
– Я помогу.

– Эй!
– Догром хотел вмешаться, но Асифиэль глянул на него и рявкнул, -а ты тут останешься!

– Да черта с два!

Эль улыбнулся и чуть поднял левую руку:

– Аэлун-глаза его вспыхнули огнем и по городской улице пронесся птичий крик. На запястье Асифиэля сидел его преданный тенебрис.

– Не смей Эль!

– Ты со мной не пойдешь.
– это был приговор, Асифиэль тряхнул рукой, заставляя призванного взлететь, и развернувшись пошел вместе с Шоей прочь. А перед Догромом предстал во всей своей красе ощетинившийся остриями своих крыльев Аэлун.

Они шли не торопясь, Шоя молчал, а Эль не хотел заставлять его говорить. Пройдя несколько домов, они остановились напротив высоких тяжелых железных ворот. Шоя стоял, не двигаясь. Он знает как войти и знал, что в кабинете этого ублюдка нет свидетелей. Он знает как выйти, а главное он знает как убить бесшумно. До ужина никто не посмеет войти в кабинет этой твари, а значит и доказательств не будет. Стоит лишь оставить окно открытым, да пару кровавых следов. Но Шоя не двигался, он смотрел в окно верхнего этаже, где находился кабинет и молчал.

– Шоя-Эль поглядел на небо-А твоя сестра хотела бы этого? Чтобы он ответил за все ее страдания?

– Отговорить меня хочешь?

– Нет-Эль пожал плечами.

– Значит хочешь уйти?

– Я с тобой до конца-Эль посмотрел долгим внимательным взглядом на этого парнишку, у которого до сих пор дрожали руки.

– Тогда зачем спрашиваешь о таком?

– Потому что хочу, чтобы ты улыбался.

Шоя удивленно уставился на него.

– Я совсем забыл, что такое искренне улыбаться, -тоскливо произнес Асифиэль, - а как только мне показалось, что могу вспомнить, жизнь новой кувалдой ударила... и я даже надеяться перестал, что когда-нибудь смогу просто счастливо улыбаться, не думая ни о чем. Но ты!
– он посмотрел на напуганного парнишку, что стоял перед ним с покрасневшими от слез глазами-Ты все еще можешь быть счастливым! По-настоящему весело и беззаботно улыбаться! Ты потерял ее! Но в этом нет твоей вины! Мы все кого-то потеряли. Вопрос в другом? Не превратит ли тебя в чудовище, твоя собственная совесть? Узнай твоя сестра, о том, что ты сделал, простила бы она тебе это?

Шоя затрес головой, слезы хлынули с новой силой и потекли по его щекам:

– Нет-тряс он головой-нет... она ни за что бы мне этого не простила... она любила его всем сердцем... она даже написала мне... записку-Шоя посмотрел на Эля-она просила меня ни в чем его не винить....-Шоя рыдал, -она просила меня жить дальше....-и голос его прервался, на смену ему пришли рыдания, что заливали его лицо соленой водой. Шоя громко закричал, схватившись за грудь, где от боли горело его сердце и рухнул на землю. Он сидел на коленях, рыдая. Сам уже не понимая, что же он творит. Все его тело содрогалось от плача, а Эль сел рядом и

аккуратно, очень бережно, как младшего брата, обнял его.

– Ты замечательный парень Шоя, ты хороший друг и отличный брат. Это единственное, что тебе нужно знать о себе. А твой порыв отомстить, он вовсе не делает из тебя чудовище, он только доказывает, как сильно ты дорожишь теми, кого любишь. Вот и все-Эль хотел, чтобы этот парень запомнил его слова, хотел, чтобы он всегда вспоминал их, когда в очередной раз гнев начнет брать верх-Никогда не переставай наслаждаться жизнью Шоя. Пусть искренняя улыбка сопровождает тебя на всем твоем пути. Знаешь-Асифиэль взглянул на небо, -я надеюсь, что кто-то там присматривает за нами. Что те, кого рядом больше нет, видят и слышат нас. А значит нужно жить так, чтобы не расстраивать их. Чтобы хотя бы не небесах они были счастливы-Шоя поднял голову к небу и все еще горько всхлипывая, улыбнулся:

– Все хорошо Молли-заливаясь слезами крикнул он-Все хорошо!

Эль грустно улыбнулся и мысленно прошептал:

– Аэлун спасибо-и тенебрис, что все это время кидался на Догрома, растаял в воздухе. Мечник со всех ног бросился к ним, но увидев, как Шоя плачет в объятиях Эля, облегченно выдохнул.

Они шли из комнаты Шои. Догром сдержанно молчал, а Асифиэль знал, что что у него на уме. Он остановился и повернулся к нему:

– Ну давай!

– Да как ты мог меня там оставить!
– всплеснул руками Догром-А если бы вас поймали! Ты о нас хоть подумал? Натравить на меня Аэлуна! Да как только в голову пришло!
– стукнул он его по макушку торцом кулака.

Асифиэль терпел, опустив глаза, он молча выслушал друга:

– Все?

– Нет!
– рявкнул Догром- Асифиэль, ты чего вообще пошел с малым?

– А помнишь дружище, меня, когда мы впервые встретились?
– Эль внимательно поглядел на мечника. Тот медленно кивнул.

– Так вот смотрю на Шою, как в свое отражение четыре года назад. Тогда ты не дал мне сойти с ума. Теперь моя очередь. Этот парнишка не стал бы убивать того кретина.

– А если бы все-таки стал?

– А ты бы пошел со мной, будь я на его месте?

Догром глухо выдохнул:

– Я понял.

Асифиэль хлопнул друга по плечу и грустно улыбнулся.

Учитель Хони в ужасе застыл, его накрыло непроглядной тьмой. И в ту же секунду он услышал, как чудища за барьером взревели. Тьма исчезла, но монстры кидались на барьеры, не жалея собственных тел, разбивая в труху собственные кости и превращая в кровавое месиво свои тела. А посреди всего этого хаоса, на холме стояла дева, с длинными вьющимися волосами, что касались своими локанами самой земли.

– Они рвутся к нему- в ужасе осознал Хони.

Сейчас он торопливо шел по коридору, что вел к кабинету Толмата. Он вошел без стука и аккуратно закрыл за собой дверь. Рыжебородый страж встревоженно посмотрел на него.

– Началось Толмат-в ужасе выдохнул Хони

Толмот опустил голову:

– Неужто почуяли?

– Трещины и так были значительными. Мы не успели заделать и половины, как все они взбесились. Нас не хватит надолго Толмот их сотни, против тридцади держателей барьера. Они разбивают его собственными головами-Хони испуганно осматривался по сторонам, все время вслушиваясь и вздрагивая-мы больше не в силах их сдерживать.