Мерецков. Мерцающий луч славы
Шрифт:
Мерецков хорошо знал Ефремова, своего ровесника и боевого друга, и слова Жукова больно кольнули его.
– Как это произошло?
– спросил он.
Что-то угрюмое появилось в лице Жукова, оно посерело.
– Он застрелился, - выдохнул он и пояснил.
33-я армия генерала Ефремова вела бои за Наро-Фоминск и Боровск. Она дошла до Вязьмы, и здесь её остановила 4-я танковая армия гитлеровцев. Сзади линия фронта сомкнулась. Ефремов отдал войскам приказ повернуть на юго-запад, в направлении на Ельню и Дорогобуж. Бойцы с боями выходили из окружения. Ефремова тяжело
– Жаль Михаила...
– А мне, думаешь, его не жаль?
– вздохнул Жуков и жёстко добавил: - Ладно, хватит этих разговоров, у меня от них сердце щемит. Поезжай на Калининский фронт, посмотри, как дела у генерала Конева. Человек он цепкий, характером строг. Да ты его хорошо знаешь! И всё же у него есть там проблемы.
Губы Мерецкова тронула лёгкая улыбка.
– Характер у Ивана Степановича крутой, не любит он, когда ему указываешь на недоработки. Мы с ним одногодки.
– А ты разве любишь?
– усмехнулся Жуков.
– Я тоже не люблю, но ради дела стараюсь приглушить в себе самолюбие и делаю всё так, как надо.
– Скажи, Георгий, какова обстановка на западном направлении?
– Если коротко, то ситуация такова.
– Жуков твёрдыми шагами подошёл к висевшей на стене карте.
– Наши войска стремятся перерезать железные дороги Смоленск - Гжатск и Вязьма - Брянск...
– Чтобы замкнуть кольцо окружения за спиной гитлеровских войск на Ржевско-Вяземском плацдарме, не так ли?
– прервал его Мерецков.
– Твоя мысль верна, - согласился Георгий Константинович.
– Но это одна задача. Вторая, не менее важная, - ликвидировать Демянский выступ. А немцы хотят пробиться от Демянска мимо Селигера к Ржеву, чтобы отсечь войска левого крыла Северо-Западного фронта и часть войск Калининского. Конев заявил мне, что у него уже разболелась голова от раздумий, как лучше «усмирить фрицев» на этом направлении. Подскажи ему наиболее разумный удар по врагу.
Мерецков взглянул на карту и заметил, что в предстоящих боях, как ему кажется, особое значение, если не решающее, будут иметь фланговые группировки войск.
– Факт, Кирилл, именно там развернутся основные бои!
– воскликнул Жуков. Он помолчал.
– Ну, мне пора в Генштаб, а ты поспешай к Коневу.
У Мерецкова отлегло с души. Жуков согласен с ним, верит ему, а коль так, то наверняка поможет. Так оно и случилось. Когда он ехал к Коневу, Жуков уже был в Ставке. В кабинете Сталина находились Берия и Маленков. Жуков доложил Верховному обстановку на Западном фронте, решил с ним ряд вопросов и хотел было высказать просьбу Мерецкова, но Сталин сам заговорил о нём.
– Мерецков прибыл?
– Прибыл, - ответил Жуков.
– Я побеседовал с ним, дал задание, он поехал к Коневу на Калининский фронт.
– А почему мне не сообщили?
– Глаза Сталина холодно блеснули.
– Собирался сделать это позже.
– А надо
– У вас всё?
– спросил вождь.
– Есть вопрос. Мерецков просит дать ему армию.
Сталин рывком повернул к нему голову.
– Он не хочет быть у вас заместителем?
– Мерецков просит дать ему армию, чтобы самостоятельно поработать.
– Жуков сцепил зубы, чтобы не сказать лишнего. Щёки у него побелели. Он добавил, тщательно подбирая слова: - Мерецков благодарен вам за оказанное доверие, но ему хотелось бы командовать армией, чтобы проверить себя, на что способен.
– Ваше мнение?
– Полагаю, просьбу надо удовлетворить.
Сталин ответил не сразу. Он прошёлся по кабинету, затем вернулся к столу, о чём-то размышляя. Наконец взглянул на Жукова.
– Мы дадим товарищу Мерецкову армию, - усмехнулся он.
– 33-ю, что сражалась под Вязьмой, хотя она и позволила немцам окружить себя.
– Мы дадим Мерецкову пустую армию?
– возразил Жуков.
– Там и командовать пока некем. Она же вышла из окружения с большими потерями!
– Мерецков эту армию воссоздаст, у него в этом деле большой опыт, так ему и передайте. Приказ о его назначении сегодня подготовит Маленков, а я подпишу его.
Так генерал армии Мерецков стал командующим 33-й армией. Он заверил Жукова, что не подведёт его.
– Ты сам говорил, что я человек дела. А воля у меня есть.
– Одной воли мало, Кирилл, - покосился на него Жуков.
– Ты к делу ещё сердце приложи, тогда и пожнёшь плоды. Я вот поторопился и дал промашку. Был уверен, что под Вязьмой мы легко разобьём немцев, но ошибся. Мы переоценили возможности наших войск и недооценили силы противника. Орешек оказался крепче, чем мы предполагали. Теперь же самым беспокойным местом, - продолжал Георгий Константинович, - остаётся неправильный по форме многоугольник Калининского фронта.
Жуков, занятый по горло крупными проблемами, не мог вникать во все детали обстановки на нескольких фронтах сразу. А между тем от этих деталей во многом зависел исход предстоящей летней кампании. «Вот почему я и отправился на правый фланг западного направления», - отмечал Мерецков.
Командующий фронтом генерал Конев, человек не робкого десятка, хорошо знавший Кирилла Афанасьевича, встретил его тепло. А когда зашла речь о ситуации на фронте, он заявил, ничуть не смущаясь:
– Мои войска готовы к сражению!
– Высокий, плечистый, с открытым худощавым лицом и скромным взглядом, он ел глазами своего гостя.
Мерецков тем не менее сдержанно воспринял его заявление.
– А вот, Иван Степанович, мы проверим. Ты же знаешь Жукова, он весьма строг, на глазок ничего не принимает.
– С чего начнём?
– спросил Конев, стараясь сдержать свои эмоции.
– Может, поедем к танкистам?
– Нет, дружище, давай начнём с правого фланга. Как у вас там налажена оборона? Танки везде могут проложить себе дорогу, а вот пехоте, царице полей, сделать это весьма тяжело...
«Хитёр, однако, Кирилл!» - отметил в душе Конев.