Мерецков. Мерцающий луч славы

Золототрубов Александр Михайлович

Сталина, казалось, его слова не удивили.

–  Вы уверены?

–  Мои разведчики всё это зафиксировали.

Сидевший за столом Молотов заметил, что, поскольку переговоры о заключении военного союза с Англией и Францией пока не приносят успеха, Германия готова ринуться на своих соседей в любую сторону, в том числе на Польшу и СССР. Финляндия легко может стать плацдармом антисоветских действий как для Германии, так и для других стран.

–  Я хотел бы тебя, Вячеслав, опровергнуть, но не могу, ты прав, - с сожалением произнёс Сталин.
– Со стороны Германии можно ждать серьёзных акций.
– Он поднял озабоченный взгляд на Мерецкова.
– Срочно подготовьте докладную записку на моё имя с изложением плана прикрытия

границы от агрессии и контрудара по вооружённым силам Финляндии. Через две недели будьте готовы доложить на Политбюро этот план. Успеете?

–  Постараюсь, Иосиф Виссарионович.

–  Попутно форсируйте подготовку войск, чтобы они могли на всякий случай нанести контрудар. Ускорьте развернувшееся в округе строительство. Всё это важно держать в строжайшей тайне. И ещё, - продолжал Сталин.
– Держите в курсе дела товарища Жданова... Если вам потребуется консультация по финнам, обращайтесь к товарищу Куусинену. Вас Молотов с ним познакомил?

–  Да, вчера я встречался с Отто Вильгельмовичем. Мне он понравился: весьма эрудированный политик.

–  В Коминтерне мы слабых политиков не держим, - усмехнулся Молотов.

В Ленинград Мерецков вернулся воодушевлённый. Сразу же прибыл в Смольный, где его ожидал Жданов.

–  Ну, как товарищ Сталин отреагировал на ситуацию на советско-финляндской границе?
– спросил Андрей Александрович, едва Кирилл Афанасьевич появился в его кабинете.

–  С тревожным чувством.
– Мерецков подробно рассказал Жданову о беседе с вождём.
– Над планом я начинаю работать с утра. Мне дали на это две недели, я справлюсь гораздо раньше. Всё-таки не один год проработал на штабных должностях, руку набил, - добавил он.

Жданов предложил ему ещё раз побывать на строительстве оборонительных сооружений, чтобы ускорить это дело, как и потребовал вождь.

Над планом Мерецков работал так, как никогда ранее. Он подумал, что если уж сам Сталин дал ему такое ответственное задание, значит, и он уверовал в то, что финны замышляют вооружённый конфликт. Теперь уже было ясно, что их подогревает к этому фашистская Германия, сами они не рискнули бы пойти на такой шаг.

Поздно вечером, когда Мерецков собрался идти домой, ему позвонил начальник Генштаба Шапошников. Он был сдержан и сух, только и спросил, готов ли план, если готов, то Кириллу Афанасьевичу надлежит завтра к десяти утра быть в Кремле у товарища Сталина.

–  У меня документ готов, Борис Михайлович, и завтра рано утром я вылечу, - сдержанно проговорил в трубку Мерецков.
– К вам в Генштаб зайти?

–  Не надо, я тоже буду в Кремле, там и увидимся с вами, - торопливо ответил Борис Михайлович.

«Видно, сердится, что не Генштабу, а мне поручено подготовить план нанесения удара по финнам», - решил Кирилл Афанасьевич.

Прилетев в Москву, Мерецков прямо с аэродрома поехал в Наркомат обороны. Маршал Ворошилов был на месте и встретил его с улыбкой.

–  План у вас?
– спросил он, здороваясь.

–  У меня.
– Кирилл Афанасьевич хотел было взять документ из папки, но нарком возразил:

–  Сейчас вместе поедем в Кремль.

В кабинете Сталина всё прошло так, как проходило не раз, - объективно, по-деловому, если не считать, что Мерецкова, кроме вождя, слушали Ворошилов, Молотов и другие члены Политбюро. Когда Мерецков излагал свой план, никто его не перебивал, и это, отметил про себя Кирилл Афанасьевич, было ему на руку. Предложенный документ о прикрытии границы и контрударе по финнам в случае их нападения на СССР одобрили, правда, Молотов высказал мысль, чтобы контрудар был нанесён в максимально сжатые сроки. «Когда я стал говорить, что нескольких недель на операцию такого масштаба не хватит, мне заметили, что я исхожу из возможностей Ленинградского военного округа, а надо учитывать силы Советского Союза,– отмечал позднее Мерецков.
– Я

попытался сделать ещё одно возражение, связав его с возможностью участия в антисоветской провокации вместе с Финляндией и других стран. Мне ответили, что об этом думаю не один я, и предупредили, что в начале осени я опять буду докладывать о том, как осуществляется план оборонных мероприятий, после чего разрешили отбыть в округ».

На обсуждение документа Сталин почему-то не пригласил начальника Генштаба Шапошникова, и это огорчило Мерецкова. Ему казалось, что вождь чем-то был недоволен, хотя прямо это не выразил. «У Бориса Михайловича светлая голова, и он мог бы что-нибудь подсказать», - думал Мерецков. Тогда же он узнал, что план контрудара, разработанный Генштабом, Сталин отверг. Шапошников считал операцию против финнов делом непростым и полагал, что она потребует нескольких месяцев напряжённой и трудной войны даже в том случае, если империалистические державы не ввяжутся в столкновение. На компромисс с вождём Борис Михайлович не пошёл, и это свидетельствовало о его трезвом уме и военной дальновидности. Сталин, однако, считал, что контрудар по финнам должен быть скоротечным и растягивать его на длительный срок нецелесообразно. Маршал Ворошилов безоговорочно поддержал вождя. В чём же была суть предложений Мерецкова? Главные силы Ленинградского военного округа объединялись в 7-ю армию двухкорпусного состава (19-й и 50-й корпуса), которая должна была сокрушить линию Маннергейма и разгромить главные силы финнов. Сталин, ознакомив Шапошникова с документом Мерецкова, сказал:

–  Я хотел бы знать ваше мнение.

Борис Михайлович без обиняков заявил, что на фронте протяжённостью более полутора тысяч километров боевые действия должны будут вести ослабленные по своему составу и вооружению 8-я армия комдива Хабарова, 9-я армия комкора Чуйкова и 12-я армия комдива Фролова.

–  Если не укрепить эти войска, успеха не добиться!
– резюмировал начальник Генштаба.

Сталин усмехнулся в усы.

–  А товарищ Мерецков уверен, что своими силами разобьём финнов.

–  Я бы, Иосиф Виссарионович, не рисковал.

–  И всё же пусть Кирилл Афанасьевич попробует, - сказал вождь.
– А вы всё это держите на личном контроле.

14

Мерецков твёрдо уверовал в реальность своего плана. Генштаб он обошёл стороной. «По всем вопросам, связанным с планом контрудара, я звонил непосредственно Сталину, - вспоминал Мерецков.
– Ему же лично докладывал обо всём, касавшемся финляндских дел, как летом-осенью 1939 года, так и на первом этапе финской кампании. В двух-трёх случаях при этом присутствовал в его кабинете нарком обороны К. Е. Ворошилов, а в последний раз - начальник Главного политического управления РККА Л. М. Мехлис и народный комиссар финансов А. Г. Зверев. В кабинете Сталина я часто встречал Н. Н. Воронова».

Любой военачальник, коему доверено проводить боевую операцию, стремится тщательно готовить войска. Не был исключением в этом и Мерецков. Он всё или почти всё брал на себя, и однажды случилась осечка. Осенью 1939 года согласно договорённости на территории Эстонии создавались наши военно-воздушные силы и морские базы, которые намного облегчили бы действия войск округа в военном конфликте с Финляндией. Следовало также подумать и об охране наших баз, за которые отвечал командующий Ленинградским военным округом. Когда потребовалось обеспечить безопасность одного из участков, Мерецков не стал беспокоить Москву, сам вошёл в контакт с правительством Эстонии и взял у него разрешение построить на данном участке укрепления. Всё прошло без сучка, без задоринки. И вдруг на заседании Политбюро ЦК партии, когда Кирилл Афанасьевич докладывал руководству о положении на наших новых базах, Молотов прервал его вопросом: