Меридианы карты и души
Шрифт:
Студенты университета несут венок. В руках у девушек и парней цветы, портреты Варужана, Сиаманто, Зог-раба. Институт вычислительных машин несет чеканное изображение Комитаса. Зарубежные армянские студенты, учащиеся в Ереване, сосредоточенно, торжественно поют «Сурб-сурб»[25].
Я иду вместе с работниками Комитета по спюрку. Мы тоже несем венок. С одной стороны его поддерживают айастанцы — местные армяне, с другой — гости из спюрка.
Подходим и кладем венок у изножия памятника.
Двенадцать склоненных каменных плит, образуя кольцо, стали сами каменным венком над Вечным огнем. Огонь — словно
Медленно спускаемся по ступеням к огню, на миг останавливаемся перед ним и по ступеням с другой стороны подымаемся наверх.
Там свет, мягкий, целительный свет апрельского солнца, и в свете — Ереван. Он тоже образовал кольцо вокруг горы, вокруг Вечного огня, кольцо, которое напоминает изваянный на наших хачкарах[26] древний символ вечности, вечного круговорота жизни.
Ереван! Он продолжение памятника, его постоянное живое завершение…
25 апреля, Егвард
Когда впервые по дороге из аэропорта я въезжала в Нью-Йорк, наша машина оказалась на несколько минут в туннеле.
— Проезжаем под ООН, — сообщили мои спутники. Это было моим первым знакомством с этим зданием. На следующий день я увидела его «сверху», смотрела знаменитый комплекс Организации Объединенных Наций. Поднимаясь и спускаясь по лестницам, на лифте, на эскалаторе с этажа на этаж, из зала в зал, обошла офисы и комнаты, зашла в самый большой зал, где проходят заседания Генеральной Ассамблеи, в помещения, где работают всевозможные комиссии и подкомиссии. Словом, осмотр занял несколько часов. На улице вдоль всего здания развеваются многоцветные флаги, каждый флаг — страна — имеет в здании своих представителей, свои кабинеты, а зачастую и целые этажи. Это своеобразная новая карта мира, глобус, где страны расположены не на шаре, а в сорокаэтажном прямоугольном здании и примыкающих к нему крыльях. Если вдруг каждая страна заговорит на своем языке, то здание это превратится в Вавилонскую башню двадцатого века, которая, однако, призвана положить конец вавилонскому столпотворению наций, найти общий язык для государств с самыми различными языками, разным цветом кожи и разными принципами жизни.
Корреспондент египетской газеты «Аль-Ахрам» Левон Кешишян, который показывал здание, в тот же день пригласил меня на обед ассоциации журналистов, работающих в ООН, в честь генерального секретаря Курта Вальдхайма и председателя 28-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН Бенитеса Хуана.
— Есть у вас вечернее платье? — получив мое согласие, тотчас осведомился Кешишян и, заручившись уверением в том, что есть, без десяти восемь приехал за мной.
Ровно в восемь министр иностранных дел Армении Камо Удумян, Левон Кешишян, его жена и я поднимались на лифте гостиницы «Балтимор», сравнительно старой, хранящей еще свою аристократическую утонченность. Состав присутствующих на обеде заранее утвержден и отпечатан на плотном листе бумаги. За каждой фамилией кроме права присутствовать числятся и уже внесенные двадцать пять долларов.
Мое имя также в списке гостей, и служащая в вестибюле, «установив личность», сообщила, что наш столик тридцатый, и предложила войти в гостиную. Только там я поняла, почему Левон так интересовался моим туалетом. Все дамы были в ниспадающих до пола платьях из блестящего шелка,
Левон Кешишян в своей стихии. Низкорослый, энергичный, он неожиданно возникал возле той или другой знаменитости и, как старый знакомый, протягивал руку, приятно улыбался, стремясь добиться взаимности, а достигнув, прямо-таки сиял от удовольствия. Случалось так, что Кешишян то или иное высокочтимое лицо подводил к нам, знакомил, не столько по необходимости, а главным образом, чтобы продемонстрировать широкий круг своих знакомств.
— Знакомьтесь, это Роберт Томас из представительства США при ООН. Его жена армянка.
— А это член делегации Египта Махмуд Касем.
— Вице-секретарь ООН Пратфорд Морс. Больше, чем мы, привержен армянской кухне.
И так, начав с членов делегаций и вице-секретарей, мы дошли до главы миссии Соединенных Штатов в ООН господина Джона Скалли и даже до самого Курта Вальдхайма. Высокий, поглощенный своими мыслями, он был занят делами поважнее, чем беседа о поэзии. Обменялся несколькими любезными фразами с «armenian роеte» и отошел.
Честно говоря, я не стремлюсь к знакомствам, которые, как бы лестны они ни были, знаю наперед, не оставят следа ни в тебе, ни тем более в собеседнике. И поэтому не случайно, что в этот день из всех знакомств мне запомнилось главным образом одно…
После гостиной, после того, как мы насладились многообразием всевозможных вин, джинов и джюсов, всех пригласили в банкетный зал. Мы расположились за столиком номер 30. Оглядевшись вокруг, Левон показал на соседний стол, за которым восседали мужчины в строгих темных костюмах и белых сорочках.
— Это турецкая делегация в ООН и их корреспонденты.
Я взглянула и затем в течение всего вечера ловила себя на том, что то и дело моя голова поворачивается в ту сторону.
Посреди обеда к их столу подошел наш недавний знакомый, американец Роберт Томас вместе с молодой тоненькой женщиной.
— Это его жена, армянка, — снова напомнил Кешишян.
Томас и его жена уселись рядом с турецкими делегатами, и беседа за тем столом заметно оживилась.
Жена, которая больше походила на девочку, смуглая, с обнаженными руками, живо реагировала на шутки своих кавалеров и сама о чем-то рассказывала, вызывая смех слушателей.
— Приглашу ее к нам, — заметив мое любопытство, сказал Кешишян и, не дожидаясь согласия, встал с места.
Через несколько минут молодая женщина уже сидела возле нас. Познакомились. Она уроженка Бейрута, училась в дашнакской семинарии «Паланджаян», затем познакомилась с американцем, уехала с ним в Саудовскую Аравию, а сейчас они живут здесь, в Ныо-Йорке.
— В шестьдесят втором году вы были в Бейруте? — спрашиваю. — Я выступала у вас в семинарии.
— Да, я была в Бейруте, но… — она запнулась, взглянула на мужа, — мысли мои были заняты другим… Господин Панян, наш директор, был очень строг, требователен, часто выговаривал мне, что не чисто говорю по-армянски, вставляю турецкие слова…
Вот что запомнилось мне из того вечера, но…
Это было в первые дни возвращения из Америки. Как-то на улице в Ереване остановил меня средних лет человек, по виду рабочий.