Мэриел из Рэдволла
Шрифт:
Барсучиха и часовые встретили гостей у ворот. Матушка Меллус и Тарквин радостно пожали друг другу лапы.
— Глазам своим не верю! Неужели это ты, Тарквин Долгопрыг? Какими судьбами, шалопай!
— Сколько лет, сколько зим, Меллус! Ей-ей, ты все такая же, старая ты полосатая псина!
Дандин и Сакстус скромно стояли в сторонке. Дандин глаз не сводил с мышки в старом обтрепанном платье из грубой мешковины. Видно, мышке пришлось проделать нелегкий путь: грязь въелась в ее одежду и лапы. Но гостья ничуть этим не смущалась и смело
— Ну как там у вас в Саламандастроне? Кто нынче правит?
— Ясно, все по-прежнему. А правит у нас владыка Ронблейд. Всем барсукам барсук. Весь в великого барсука — Солнечного Блика. А уж вояка, доложу я тебе! Ладно, заболтались мы с тобой. Еще бы, целый век не виделись. Если мне память не изменяет, последний раз мы встретились на юбилее аббата Томаса. Я-то был тогда куцехвостым зайчонком, помнишь?
— Помню, как не помнить. Привел тебя тогда старина Ларквин, твой отец. Хороший был заяц. Да, много воды утекло с тех пор. Познакомь же меня с нашей юной гостьей.
Но мышка решила представиться сама:
— Меня зовут Буря Чайкобой. Вот это — Чайкобой, мое оружие.
Меллус вежливо кивнула, не показав виду, что самоуверенность и резкость молодой мышки не слишком пришлись ей по нраву:
— Добро пожаловать в аббатство Рэдволл, Буря Чайкобой. Чувствуй себя как дома. Дандин, Сакстус, позаботьтесь о нашей гостье. Думаю, ей не мешает умыться и переодеться.
Барсучиха и заяц снова принялись перечислять старых знакомых, а Дандин, Сакстус и юная путешественница вошли во двор аббатства. Сакстус сразу заметил, что кое-кто из аббатской детворы, открыв рот, глазеет на странный наряд Бури.
— Э… знаешь что, Буря, пойдем отыщем сестру Шалфею. Она поможет тебе как следует вымыться и подберет нарядное платье.
Буря щелкнула Чайкобоем, ловко сбив головку маргаритки:
— Нет уж, приятель. Не собираюсь я мыться. И платья мне другого не нужно. Мне и в моем хорошо.
— Но ведь матушка Меллус сказала, чтобы ты вымылась и переоделась, — возразил Сакстус.
Дандин уже смекнул, что их новую знакомую не переупрямишь, — он и сам был не из покладистых.
— Сакстус, дружище, не приставай к Буре. Она сама знает, как ей поступать.
Они шли мимо лужайки, где резвилась аббатская молодежь. Буря взглянула на играющих с недоумением:
— Вот потеха. Что это они вытворяют?
Только Сакстус открыл рот, чтобы все объяснить, к ним подкатился мяч, скатанный из листьев. За ним вприпрыжку бежал ежонок. Буря наклонилась и схватила мяч:
— Значит, вот этой штуковиной играют?
— Покажи-ка, как ты бросаешь, — простодушно улыбаясь, предложил ежонок.
Буря повертела мяч:
— Как я бросаю? Ну смотри.
Легонько подкинув мяч в воздух, она что есть силы ударила по нему узловатым концом Чайкобоя. Мяч взмыл в небо, превратившись в едва различимое пятнышко. Дандин, Сакстус и малыш ежонок восхищенно
Буря снисходительно улыбнулась:
— Видали? Мне понравилось играть.
— Ой-ой-ой! — Упавший мяч угодил в белочку Розу, которая сидела в стороне.
— Что это ты так расшумелась? — осведомился проходивший мимо Раф Кисточка.
Но Роза, задыхаясь от ярости, схватила мяч и бросилась к мышам.
— Чьи это шуточки? — сердито верещала она. — Ну-ка признавайтесь.
Буря не видела, что Розе досталось мячом. Она выступила вперед и приветливо улыбнулась.
— Это я так высоко подбросила мяч, — гордо сообщила она. — Здорово, правда? Ты тоже хочешь поиграть?
С досады у Розы затряслись кисточки на ушах.
— Ах, ты еще смеешься надо мной, противная неряха.
Я научу тебя, как себя вести! — И она заехала Буре по щеке своей когтистой лапой.
Никто и глазом не успел моргнуть, как мышка взмахнула веревкой. Удар пришелся белке промеж ушей. Роза, качнувшись, опустилась на землю, вываляв в пыли свой пышный хвост; из глаз у нее хлынули слезы.
Буря в замешательстве потерла щеку и обернулась к Сакстусу:
— Какая муха ее укусила? Набросилась на меня ни с того ни с сего.
Тут Роза заметила, что поблизости стоит Раф Кисточка, и испустила истошный вопль:
— Бедная моя головушка! Эта мышь меня чуть не убила! Давай, Раф, задай ей трепку!
Раф невозмутимо пожал плечами:
— Уж лучше я пожму ей лапу.
— Ах вот как! Значит, пусть эта маленькая оборванка забьет меня до смерти, всем наплевать!
На шум подоспела матушка Меллус. Взяв белочку за шиворот, она подняла ее с земли и отряхнула ее пушистый хвост.
— Ну-ка, голубушка, кончай слезы лить, дождь накличешь! Нечего причитать. Тебе еще мало досталось.
И попомни мое слово: еще раз увижу, что ты грубишь гостям, хорошенько выбью пыль из твоего хвоста. А теперь иди и умойся холодной водой, рёва! Надо же, у всех праздник, а она слезы льет. — Разобравшись с Розой, матушка Меллус повернулась к Дандину и Сакстусу: — Полюбуйтесь только на этих лоботрясов! Им было велено позаботиться о том, чтобы гостья умылась и переоделась, а они знай шатаются без дела.
— Да не хочет она ни мыться, ни переодеваться! — начал оправдываться Дандин.
Матушка Меллус бросила взгляд на строптивую Бурю:
— Вот как! Не хочет? Ничего, у меня быстро захочет! — И она направилась к мышке.
Буря тут же отступила назад:
— Убери лапы, иначе мой Чайкобой прогуляется по твоей башке.
— Что-что?
Буря грозно взмахнула Чайкобоем:
— То, что слышала, барсучина. Не приближайся!
Тут матушка Меллус, глядя поверх головы Бури, улыбнулась и поклонилась:
— Добрый день, отец Бернар!
Буря повернулась взглянуть, с кем это разговаривает барсучиха. Меллус воспользовалась моментом. Уронив Чайкобой, мышка беспомощно забарахталась в огромных лапах.