Мэриел из Рэдволла
Шрифт:
— Так я сидел, прикованный к мертвому напарнику, и налегал на весла вместе с другими горемыками. Уж не знаю, что доставляло нам больше мук — волны, ветер или бич надсмотрщика. Тут на нижнюю палубу спустился Габул.
«Почему одна пара весел еле шевелится?» — рявкнул он.
«Да тут один подох», — ответил надсмотрщик.
«Похоже, они оба подохли, ведь оба весла не двигаются, — ухмыльнулся Габул. — Падаль на корабле ни к чему. Выбросить за борт, а на место поставить новых».
— Я и пикнуть не успел, как надсмотрщик огрел меня по голове и швырнул за борт. Я очутился в воде, прикованный к мертвому напарнику.
Немного очухавшись, я вытащил мертвеца из расщелины.
Лапы его так исхудали, что мне не составило труда снять с них кандалы. Я часто вспоминаю этого беднягу. Будь он жив, мы славно бы зажили — мне было бы с кем поговорить. Но он был мертв. А я спустился вниз по скале и нашел вот эту пещеру.
С тех самых пор я и живу здесь. Напарник мой похоронен на склоне холма. Думаю, ему нравится там лежать.
Кандалы я забросил далеко в море. Жизнь, сами видите, веду уединенную и мирную, хотя здесь, на берегу, хватает опасностей. Как-то раз отправился за холмы, хотел узнать, что там дальше, но в болоте сбился с пути и блуждал много дней и ночей. Повезло еще, что удалось найти дорогу назад. Тогда я решил: лучше мне, старику, не трогаться с места и коротать свой век здесь, на скале. Как знать, может, научу маленького Фирла говорить, и мне будет повеселее.
Боббо смолк, уставившись в огонь.
— Вот и вся моя история, — вновь заговорил он. — Но у вас, вижу, глаза слипаются. О себе расскажете утром.
Добрых вам снов.
Тарквин, Дандин и Дарри заснули, едва коснувшись головами тростниковых циновок, а Мэриел не спалось. Она долго сидела у огня, расспрашивая Боббо про Габула. Старик, впрочем, знал немного. Ему не терпелось услышать, кто же его гости и каким ветром их занесло на его берег.
Мэриел решила, что держать доброго старика в неведении до утра будет невежливо. И она рассказала, кто они, куда идут, с кем повстречались в пути и чего навидались. Боббо слушал затаив дыхание, а Фирл время от времени тихонько пофыркивал на своем каменном выступе.
Дандина разбудили крики чаек; ночь уже сдернула с земли свое темное покрывало, и на небе играли розовые предрассветные тени. Дандин немного полежал, зевнул и огляделся вокруг. Трое его друзей еще спали. Мышонок вскочил и потянулся. Вошел Боббо в сопровождении своего верного тритона. Старик нес вязанку хвороста и туго набитый мешок.
— Утро прекрасное, Дандин, сам увидишь. А я набрал спозаранку яблоневых веток и сухих трав, если добавить их в огонь — в пещере так приятно пахнет. Около самого входа есть лужица, можешь умыться. А я приготовлю завтрак.
Когда друзья уселись завтракать, первые лучи солнца уже проникли в пещеру, озарив ее розовым светом.
Мэриел не терпелось сообщить новость:
— Ночью мы с Боббо долго беседовали. Вам ни за что не догадаться, что он мне рассказал. — Мышка прочитала вслух несколько строк из путеводного стихотворения:
Где моря плещется— Помните? Так вот, ночью, пока вы тут храпели, я рассказала Боббо, куда мы направляемся и зачем. Представляете, оказалось, что Боббо знает, где она, эта ласточка!
Старик поднялся и стряхнул с сюртука крошки.
— Идемте. Я покажу вам, где она.
Боббо шел первым, указывая дорогу, Фирл не отставал от него ни на шаг. Старик двигался на удивление легко и быстро — он повел друзей на юг, петляя в извилистых каменных лабиринтах, где гулял ветер. Наконец Боббо прислонился к громадной скале:
— Все, друзья. Пришли!
Никто из них раньше не видал такой огромной скалы.
Она горой возвышалась над морем; казалось, на берегу лежит исполинское чудовище, а волны лижут его голову.
Вслед за Боббо друзья обогнули скалу, на восточной стороне оказался внушительный каменный выступ, а под ним — глубокая впадина, до краев наполненная водой. Дандин огляделся по сторонам в поисках ласточки. Но Боббо указал на впадину:
— Смотрите, она там, на дне. Застряла между камней.
Они подошли к самому краю и уставились вниз. Глубоко под водой темнел маленький грот. Солнечные лучи пронизывали прозрачную воду и выхватывали из тьмы маленькую пленницу, окруженную разноцветными морскими анемонами и кораллами. Металлическая ласточка, размером не больше мышиной лапы, застряла в камнях, зацепившись за них распростертыми крыльями.
— Как только ты разглядел ее здесь, Боббо? — удивленно покачал головой Дандин.
— Ловил я как-то креветок, вот и подошел к этой луже взглянуть, нет ли их здесь. Смотрю, а эта птаха блестит на солнце.
— А ты не пытался вытащить ее оттуда?
— Пытался, как же. Полдня на это потратил, хотел подцепить крючком, привязанным к леске. Да только слишком она гладкая, не зацепишься, да и в камнях застряла крепко. Потом, как появился у меня Фирл, я привел его сюда, думал, он за ней нырнет. Тритоны ведь отменные пловцы.
— Да, верно. Почему же Фирл не вытащил ласточку?
Маленький тритон, разобрав, о чем идет речь, стремглав слетел со скалы и прижался к лапам Боббо; глаза его расширились, горло бешено пульсировало.
— Видите ли, там, на дне, кроме птахи еще кое-кто есть, — пояснил Боббо. — Эту ласточку сторожит жуткое чудище — на нем толстый панцирь, когти у него как тиски, глаза ворочаются туда-сюда на каких-то стебельках, а усы длинные-предлинные. Встреча с ним стоила бедняге Фирлу хвоста. Новый у него вырос совсем недавно. Нет, больше я его туда ни за что не пошлю!
Боббо вытащил из кармана кусочек лепешки, размял его в лапах, смочил водой и облепил лепешкой маленький круглый камешек.
— Смотрите, сейчас оно выскочит!
Боббо бросил камешек в воду. Столпившись у края впадины, друзья наблюдали, как шарик быстро пошел ко дну. Он опустился неподалеку от ласточки. Едва он коснулся песка, как из расщелины выполз гигантский иссиня-черный омар, схватил добычу и был таков. Все произошло так быстро, что остолбеневшие зрители и глазом не успели моргнуть.